Какое невероятное путешествие вдохновило лидера группы "Крематорий" на пластинку "Люди-невидимки" (сентябрь 2016)

ГРИГОРЯН Армен Сергеевич: «Люди-невидимки» - это не просто название одной из песен, это концепция альбома. Частично это портреты моих друзей, знакомых, людей, бывших мне когда-то близкими. И сейчас это больше похоже на виртуальное кладбище. Одних уже действительно нет, другие, к счастью, здравствуют, но давно превратились в бледную тень тех людей, которыми когда-то были. Но за каждым из них был блистающий мир, если не сказать - вселенная. С одной стороны "Люди-невидимки" - это magical mystery tour по этим временам и мирам, с другой - это трепанация скрытых, тёмных подчас сторон человеческой души. Именно это преобладает, к сожалению, в обществе. И чтобы понять истоки человеческих поступков, что движет индивидуумом, когда казалось бы, его действия алогичны, нужно просто сделать вскрытие его мутировавших генов. Ещё в середине 2015-го у меня не было никаких осознанных планов, которые могли бы привести группу в студию даже в перспективе. Но в конце года я неожиданно для себя оказался в абсолютно волшебном месте, на необитаемом острове посреди Индийского океана, будто прилетел на другую планету, проснулся по ту сторону зла! И песни пошли потоком, словно где-то сверху открыли кран. На этом почти необитаемом острове не было никакой связи. Полная оторванность и тишина."

По словам лидера «Крематория», его сознание поменялось после общения с океаном:
– Как-то мы плыли в океане и увидели белую полоску земли – небольшой атолл, у берегов которого я разглядел в воде ствол пальмы. Но при более детальном рассмотрении специалистами (с нами была французская пара Николь и Александр Гратовски, основатели организации «Посольство дельфинов») выяснилось, что это не дерево, а гигантская челюсть! Будто археологи, мы тут же организовали раскопки. И через какое-то время мы откопали практически весь скелет. Позже, связавшись с учёными-океанологами, мы выяснили, что это останки синего кита длиной 25–30 метров. А как только мы отплыли от «китового острова», нас окружила огромная стая дельфинов, которые устроили нам настоящее представление: выпрыгивали, взлетали, делали кульбиты, кружились... Как сказала наша французская подружка Николь (и слова её тронули моё сердце): «Это они благодарят нас за то, что мы успокоили душу кита».

Эти события рокер называет «мимолётным и невероятным единением с природой».
– Все песни, которые я там сочинил (владелец острова – любитель рока, любезно организовал доставку гитары с Большой земли), были бережно упакованы и доставлены в московскую студию, – говорит музыкант.
Альбом «Люди-невидимки» – искренний спектакль для слушателя, собранный из портретов различных героев. Пластинку, как советует Армен Григорян, нужно слушать от начала до конца, следуя за историями людей-невидимок – от средневековой скандинавской ведьмы Брунхильды до современной Светы, от мексиканского президента Бенито до звезды криминального мира 90-х «Текилы Бум», от сказочного Гудвина до самого Ричарда III.

– Частично – это портреты моих друзей, знакомых, людей, бывших мне когда-то близкими, – рассказал Григорян. – И сейчас память о них больше похожа на виртуальное кладбище. С одной стороны, «Люди-невидимки» – это магический тур по этим временам и мирам, с другой – это трепанация скрытых, тёмных подчас сторон человеческой души. И, конечно же, это попытка заглянуть в истоки человеческих поступков в современном мире. Чтобы понять, почему индивидуум перерождается в монстра, нужно сделать вскрытие его мутировавших генов.

Лидер группы "Крематорий" Армен Григорян устроил "офисник" для московской редакции "MetroNews" (август 2016)

Армен Григорян оказался человеком очень простым, открытым и щедрым на комплименты. Первой он спел песню «Клубника со льдом», посвятив её «прекрасным дамам Metro».

Армен Григорян: «Бегство из города сродни психотерапевтическому сеансу»

Московская группа «Крематорий» отмечает выход нового альбома театрализованными мероприятиями в двух столицах и концертами по стране. Лидер группы Армен Григорян — нечастый гость в Москве, и для того чтобы поймать его на одном из островов в теплых морях, обозревателю m24.ru Алексею Певчеву пришлось прибегнуть к помощи «Скайпа».

Накануне московского концерта Армен Григорян рассказал о том, где ему хорошо, почему некоторым женщинам не стоит открывать рот и о том, кто такие «люди-невидимки» и где на них полюбоваться.

— Нам с тобой приходилось беседовать в концертных гримерках, тамбурах поездов, на твоей студии, на кухнях. Сейчас для беседы мы используем «Скайп». Только если раньше для написания песен тебе хватало той же кухни и гитары, то сейчас ты предпочитаешь отправиться куда-нибудь подальше. Ты не опасаешься потерять связь с теми, для кого писал и которые, по большому счету, на этих кухнях так и остались?

— Ты знаешь, для меня путешествия — это словно поездки на дачу, как ни странно звучит. Постоянно находиться в мегаполисе очень сложно. Пожалуй, только Нью-Йорк сравним с московской энергетикой, а все остальное — фазенды и санатории. Поэтому я очень часто пытался из Москвы улететь, уехать, сбежать, чтобы как-то сменить атмосферу и создать благоприятный для себя фон. Мне очень интересно путешествовать до сих пор, просто путешествия изменились во времени. Если раньше это было мельканием городов и лиц, и любая гастрольная поездка — фактически мимолетный взгляд из окна машины, поезда, иллюминатора самолета, то сейчас я просто люблю концентрировать внимание на окружающем мире подольше.

И, собственно говоря, впечатления от долгого созерцания я и попытался изобразить в новом альбоме.

— «Крематорий», все-таки, не только «самый веселый на этой планете ансамбль», но и один из самых московских ансамблей. Пожалуй, как и «Зоопарк» для Питера. Можно ли сказать, что для тебя как для лидера городской команды сейчас погружение в жизнь мегаполиса для вдохновения не так уж важно?

— Не совсем так. Конечно, я не могу находиться вне этого города слишком долго. Он у меня в крови, он во всех моих интонациях, переживаниях и это моя пристань. Но, знаешь, сам город здорово изменился и, похоже, вся эта нынешняя московская эклектика уже переливает через край. Если раньше здесь была запредельная и крайне положительная энергетика, жило очень много людей, личностей, с которыми было приятно общаться и которые мне давали очень многое, то сейчас все это резко нивелировалось. В основном, здесь главенствует лицо толпы. Пропало ощущение чего-то близкого и настоящего. Идешь по улице и видишь, как навстречу бежит чувак, зажимает ноздрю и сморкается тебе под ноги. И это уже типичная модель поведения. А если он откроет рот и заговорит, то ловишь строчки из песен группы «Ленинград» с соответствующей лексикой. Вот, прохожу я мимо родной школы. Ну хорошо, раньше рядом с ней мы, бывало, и курили, иногда позволяли себе портвешок, но сейчас там сплошь и рядом валяются шприцы!

Я вижу, как поменялась мораль города. Поменялась и архитектура и население. Все это в результате и привело к длительным творческим командировкам!

— Мне показалось, что именно личностям, дававшим тебе многое, посвящена финальная песня «Люди-невидимки» с нового альбома. Они просто ушли, не найдя себе место в этой толпе, про которую ты говоришь. Можно сказать, что это такая ода поколению"Хулиганов 80-х»?

— Я все время говорю, что в данном альбоме имеется сюжетная линия, и ее, естественно, нужно прослеживать от начала до конца, начиная со вступления. Некоторые уважаемые мной критики почему-то считают, что можно этот альбом читать по-арабски задом наперед. Ни в коем случае! Иначе просто ничего не поймете.

Я думаю, сказочное вступление — «Супермаркет», «Гудвин» и «Брунхильда» — это, по сути, суждения о состоянии человека в этом мире, и не только в реальном, но и потустороннем. А альбом в целом — история одного человека в отражении действительности. И в данном случае я попытался через персонажей с разных ракурсов заглянуть в себя. К примеру, шуточная песня под названием «Жизнь» о разрушительном воздействии общественного мнения, обо всех этих хорошо освоенных манипуляциях через политтехнологии, цифровые технологии, средства массовой информации. В результате у любого индивидуума наступает ответная реакция. Первый куплет — об общественном давлении, второй — об ответной реакции, а третий — о единственном выходе. Эдакий краткий справочник бытия!

А выход один, и я подробно и с удовольствием говорю о нем в сентиментальных песнях, которые выводят в нирвану или открывают дверь, за которой свет и, конечно, любовь!

Собственно говоря, бегство из города — скорее не телесное, а душевное, просто сродни психотерапевтическому акту. Ты уезжаешь и понимаешь, что где-то еще есть красота неиспорченная и незагаженная, и это приносит огромное удовольствие. Вот я подстриг газон и сегодня буду играть в гольф! Запах свежескошенной травы, чистый воздух, манящие дали, терпкое вино доставляют мне несравнимое удовольствие. Именно вот это все, ну кроме последнего, никак нельзя получить в Москве.

— Мне кажется, что вся эта ваша хипповая ирония, которая была всегда присуща «Крематорию», и новый альбом не является исключением, постепенно и привела тебя к этому газону. Как когда-то в конце 70-х — Пола Маккартни на ферму и «детей цветов» — в леса, на острова и в горы, подальше от агрессии цивилизации. То есть, если это не дауншифтинг в чистом виде, то уж точно поиск и нахождение своего персонального уюта?

— Ну да. Совершенно осознанное ограничение жизненного пространства, в котором ты находишь наслаждение. Более того, ограничение пространства произошло в реальности. Тот самый остров, о котором я пел во многих песнях, возник в реальности! Всего лишь часть суши, окруженная со всех сторон чужим водным миром. Вдруг на этом маленьком острове ты понимаешь, что тебе, для того чтобы написать песню, в общем-то, больше ничего и не надо. Здесь есть все для того, чтобы думать, созерцать и чувствовать себя счастливым!

Но, с другой стороны, мы с женой, конечно, думали, а что будет, если мы уедем на этот райский остров навсегда? Но все-таки мы это сделать не сможем, потому что наша городская сущность (как это было у Майка Науменко — «Я городской ребенок, а реки здесь одеты в гранит. Я люблю природу, но мне больше по нраву урбанистический вид») не позволяет погрузиться в счастье полностью. А жаль, я с удовольствием стал бы Робинзоном Крузо с моей милой Пятницей.

— То есть на острове и в городе рождаются разные песни?

— Абсолютно верно! В Москве, конечно, песни получились агрессивные. «Веревка и мыло», «Гудвин», «Текила Бум» и иже с ними, а там повеяло чем-то из времен «Розовых слонов» или «Маленькой девочки» и негаданно явился, к примеру, «Ричард III»!

— То есть для тебя это так же важно, как, скажем, для The Rolling Stones записаться на Ямайке?

— Я раньше этого не понимал — ну зачем им покидать цивилизованный мир и ехать неведомо куда? На самом деле, если ты ставишь себе задачу сделать что-то новое, свежие декорации действительно важны. Новая обстановка влияет не только на музыку и текст, но и на аранжировки. Проблема в том, что, вернувшись в Москву, нужно потратить много времени, чтобы музыканты воплотили желаемое и переложили эмоции на ноты. Запись заняла не так много времени, сколько понадобилось на то, как это должно выглядеть и какие краски должны быть на этом альбоме. Но музыканты у меня блестящие, и все получилось!

— При том ты не изменяешь изобразительным средствам. «Крематорий» так и остался группой плотного рок-н-ролльного саунда. Без ухода в рэгги, сальсу или босса-нову.

— У меня были попытки измены (смеется). Помнишь студийный проект «Третий Ангел»» и альбом «Китайский танк»? Но я не могу играть транс, хаус, рэп, или, не приведи Господи, ударится в модный здесь шансон. К счастью, рамки рок-н-ролла изрядно расширяются, если ты начинаешь экспериментировать с родственными жанрами, с этникой или, к примеру, с классической музыкой! На этом альбоме жанрового разнообразия достаточно. Единственная сложность была в техническом воплощении материала, нам нужен был звукорежиссер, который обязательно был бы еще и музыкантом, способным прыгать из одного жанра в другой.

— Ну, типа Джеффа Линна (лидер группы E.L.O., один из самых знаковых саундпродюсеров в мире — авт.).

— Да-да. Нужен был именно такой человек, и его было очень сложно найти. Тем не менее поиски привели к Игорю Королеву, гитаристу Артура Беркута (экс-вокалист «Автографа» и «Арии» — авт.) и который по совместительству оказался еще и звукорежиссером. И вот тут все пазлы сошлись. Не надо было уже что-то долго объяснять, он все схватывал на лету. У него студия на пятьдесят процентов состоящая из ламповых усилителей, что нам весьма пригодилось. Мы хотели если не полностью отказаться от «цифры», то во всяком случае уйти как можно дальше. В связи с чем Игорь в тандеме с нашим басистом Николаем Коршуновым провели серьезную подготовительную работу, и это тоже нам здорово помогло.

— Принято считать, что тематика песен в рок-н-ролле несколько ограничена и сводится к спектру — любовь, расставание, бухло, ну и немного протеста, которого все меньше.

— Что касается протеста, да, он существует, но, мне кажется, это скорее протест социальный и никак не политический. Это не потому, что я не хотел бы обратиться к этой теме. Может быть, даже это было бы интересно, но тогда нужно было бы переходить в совершенно другую музыкальную форму. Я думаю, для этого больше всего подходит рэп, где можно сказать быстренько много слов, и такая плакатная форма выглядит более гармонично. Все-таки, я мелодист, хотя и люблю выскочить на какую-то другую сторону. Любой вид искусства имеет свои ограничения и песенный жанр не исключение.

— При этом ты находишь, как сказать о наболевшем. Мне показалось, что героиня песни «Света» — это гаденькое альтер эго Тани из твоей старой песни. Кстати, протеста и неприятия в ней и без рэпа достаточно.

— Ты знаешь, «Света» — ироничная песня и имеет реальный прототип. У меня есть приятель, которого девушка выдоила практически до конца. Одновременно это и собирательный образ. Я очень люблю красивых женщин, ценю и частенько воспеваю. Но иногда смотришь: она такая яркая, губы у нее, конечно, вывернуты в разные стороны и силикон выпирает отовсюду, то есть представления о красоте у дамочки неестественные! Но самое страшное начинается, когда она открывает рот и начинает говорить!

Заниматься любовью с женщиной без разговоров — так легче взять проститутку и сказать: «Ну хорошо, встань так, а теперь повернись, а теперь давай вверх ногами». То есть это все можно объяснить без слов. Любовь же подразумевают возвышенные речи и песни. А непонятная говорильня с чудовищным акцентом, над которым мы раньше смеялись, сейчас выглядит вполне естественно, стоит только включить телевизор. Так что «Света» — это некий фельетон на этих барышень, и я ни в коем случае не ставил бы Свету рядом с Таней. Песня «Таня» — ностальгическая, Арбатская, печальная, домашняяуютная. А современная «Света» — про тело, желающее завоевать весь мир.

— В современном рок-н-ролле — будь то волны музыкальных радиостанций или сцены фестивалей — решающее слово все равно остается за группами старой формации. Это происходит, потому что сам язык жанра, его восприятие куда-то исчезло, и молодые его не освоили?

— Мне кажется, самая главная проблема заключается в том, что русский рок так и не создал школу продюсеров. Новых имен действительно мало. Скажем, Семен Чайка (глава «Своего радио», который пропагандировал молодую музыку, совершил большую ошибку, нельзя было вытаскивать в эфир все сразу. Нужно было проводить предварительный отбор, привлекать студии и саундпродюсеров и тогда, возможно, появилось бы что-то новое. Да, собственно, это и есть продюсирование, которое в русском роке так и осталось в зачаточном состоянии!

На сегодняшний день существует, как я ее называю «старая колода карт», из которой пора уху варить, и несколько более менее свежих команд и этого, конечно, абсолютно недостаточно. Хорошие музыканты и звукорежиссеры есть, но вместо того чтобы продвигать таланты, так называемые продюсеры по сути создают обычные торговые лавки. Какой-нибудь условный Швондер открывает «ООО» и начинает руководить и навязывать свои заблуждения! Прогресса не происходит, когда во главу угла ставится субъективная позиция и жажда наживы. В результате мы видим бутафорных, пластмассовых очередных Monkey.

— У вас грядет презентация альбома. Как это будет выглядеть: вы сыграете альбом полностью, разбавите его старыми хитами? В последнее время ваши выступления не обходятся без чего-нибудь необычного.

— Песни будут выстроены так же, как и на альбоме. Пьеса будет воплощена на сцене. Но помимо автора и музыкантов над постановкой работает множество разнообразных талантов! Наш директор Наталия Серая и главный режиссер-постановщик Егор Зайцев, который создал костюмы и в которых мы снялись для альбома вместе с прекрасными моделями Дома Моды Вячеслава Зайцева. Актеры театра «Высокие братья» под руководством Дениса Васильева призваны оживить героев песен на сцене и еще целый ряд помощников, которым мы безмерно благодарны и которых непременно представим на концертах.

Надо упомянуть и декорации, о которых я тебе уже говорил. Та атмосфера, которая должна быть в каждой песне, будет отображаться на экране. Очень важно, чтобы зритель, пришедший на концерт, буквально погружался в нее сразу при входе в зал. Мы хотим, чтобы все грани выступления были объемными или выглядели безупречно.

Ну, а во второй части мы обязательно сыграем все наши хиты с салютом и шампанским. (смеется)

В двух столицах будут сыграны две абсолютно разные программы. В Москве — более театрализованная, а в Питере — более атмосферная. Наши питерские коллеги тоже трудятся в поте лица. И вообще я настоял на том, чтобы презентация вначале прошла в Питере. Это тоже очень важно. Ну, а почему — увидите сами.

Пока что мы доим корову времени, хотя молоко в ней уже иссякло (встреча состоялась 07.07.2016 года)

Борис Межуев: Мне давно хотелось поговорить с лидером «Крематория» Арменом Григоряном, даже не для интервью, а просто как с давним знакомым. В каком-то смысле мой путь — не знаю даже куда: в философию, в публицистику, в сферу интеллектуальных расследований, — начался со статьи, которую мы вместе с Дмитрием Дробницким написали еще в далеком 1990 году. Статья была посвящена альбому группы «Крематорий» — «Иллюзорный мир», в котором мы услышали отзвуки творчества аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса.

На самом деле, что-то борхесовское или кортасаровское в то время буквально носилось в воздухе — на глазах уходила в прошлое величественная имперская эпоха, в которой было место и великой культуре, и масштабной политике, и мирового значения науке. Жизнь как будто начала схлопываться в некую «черную дыру», и те, кто еще недавно требовал «Перемен!», стали находить убежище от повседневности в стенах библиотек, в какой-то мере тяготясь такой долей. В общем, всему этому новому положению вещей было найдено некое метафизическое обоснование, и оно было проиллюстрировано песнями Армена Григоряна. Уже потом частично об этой параллели песен «Крематория» с некоторыми новеллами Борхеса я написал в одной своей статье, которая вошла в качестве главы в книгу «Перестройка-2. Опыт повторения». В эпоху социальных сетей общение между творцом и его почитателями значительно упрощается, и таким вот образом при посредничестве Марка Цукерберга мне удалось и лично, наконец, поговорить с человеком, чьи песни сыграли немалую роль в моей жизни. И этот разговор было бы несправедливо скрыть от читателей сайта «Русская Idea», ибо в нем раскрылось многое, что только интуитивно угадывалось нами 25 лет тому назад.

Борис Межуев

Армен, первый вопрос, который хотелось бы Вам задать, касается столь болезненной сегодня темы геноцида армян во время Первой мировой войны. Я знаю, Вас эта тема реально волнует. И более того, одна из Ваших старых популярных песен «Себастия» посвящена именно этому событию. Себастия — это город, население которого было вырезано турками. Однако, я помню, в первом варианте этой песни звучало: «Из гнили и праха / Восстали кровавые дети Аллаха», а уже во втором звучании было по-другому: «Из праха и пыли / Восстали кровавые дети Аттилы». Это была дань политкорректности, и как Вы теперь относитесь к политкорректности, которой вынуждены были отдать дань?

Армен Григорян

Да. Изменения я внёс по простой причине. То, что произошло с армянами в начале XX века, тот страшный геноцид был не столько религиозным, сколько этническим. Религия, в сущности, была не при чём. У армян нет никаких противоречий с Ираном, у них нормальные отношения с арабским миром. Это была не проблема столкновения христиан с мусульманами, а следствие тюркского национализма. Поэтому «дети Аллаха» — неточное словосочетание. Не стоило обвинять всех мусульман.

Есть притча о Вольтере, как он сидел всю ночь без сна, что-то судорожно писал, сжёг десяток свечей, а написал всего несколько строк. Служанка спросила его, что он делал всю ночь. А он ответил: «Я искал нужные слова». И вот я тоже искал нужные слова. Здесь, в этой песне была неточность самого слова. И потом, да, у меня были друзья-мусульмане, в частности, татары, мы учились вместе в школе, — это тоже сыграло свою роль. Действительно, нельзя обвинять всех. Что касается Аттилы, то он — разрушитель, символ разрушения, и за него теперь никто не в ответе.

Борис Межуев

Разве что венгры, которые считают себя потомками гуннов. Но ведь сегодня есть проблема исламизма, исламского терроризма. Все боятся ИГИЛ, мусульманского экстремизма?

Армен Григорян

Экстремизм — да, но он в равной степени свойственен и другим религиям, идеологиям. Агрессия — в самом человеке, и этому вирусу нужно обязательно за что-то зацепиться, хотя он существует сам по себе. Как некий ген в человеке, вероятно. Он может зацепиться за ислам, и тогда появляется ИГИЛ. Кстати, если абстрагироваться от религии, то ИГИЛ питает вообще-то, скорее, коммунистическая идея. Там, на Ближнем Востоке, люди издавна жили в нищете, бесправии, и вот появляется некий пророк, аль-Багдади, который говорит: «Мы все можем объединиться на основе равенства и братства!». И вот это чувство обретённого единства — оно и движет этой дикой жестокостью. Любого человека на этом можно поймать; Гитлер поймал фактически на том же, хотя добавил к этим чувствам ещё и идею расового превосходства.

В человеке, вероятно, есть ген, который не даёт ему стать полноценным человеком в понимании Божием, он должен найти для себя основание людоедства, причину, по которой он вынужден убивать людей. И вот экстремальный ислам даёт ему это обоснование, но, думаю, он просуществует, пошебуршит ещё лет 200 и потом успокоится. Люди найдут для себя что-нибудь новое.

Борис Межуев

Рок-музыка вновь стала очень политизирована, причем рок-музыканты, в том числе те, кто играл еще в советские годы, разошлись по разным лагерям. Но Вы, кажется, находитесь в стороне от всех этих расколов и политических баталий?

Армен Григорян

Раскол и в самом деле существует: кто-то выбирает сторону, условно, либеральную, кто-то, условно, патриотическую. Причём, действительно, многие в рок-среде уже так давно и тесно связаны друг с другом, что сложно ругаться между собой всерьёз. Вот тот же байкер Хирург — он сейчас такой будёновец, скачет на белом коне, но когда-то мы были вместе, они охраняли наши концерты, мы вместе дрались с люберами, я вот гитарой отбивался, помню. (Смеётся.) Я не хочу замечать, кто и что говорит. У меня в группе пел песни Паук, хотя мне не очень нравится, что он сейчас говорит, но всё равно я знаю его как хорошего человека. Мне важны личности, а не те декорации, которыми они пользуются. Их позиция, пускай мне и не близкая, не вызывает у меня агрессию.

Борис Межуев

Но для себя Вы не принимаете политизацию?

Армен Григорян

Нет. Моя позиция — быть аполитичным. Она — не единственно правильная, наверное, но я стараюсь её придерживаться. Если мы видим агитацию в пользу кого бы то ни было на концертах, или кто-то вешает на сцене какой-нибудь политический лозунг, мы сразу же отказываемся участвовать.

Борис Межуев

То есть вы отказываетесь участвовать в любых агитационных кампаниях?

Армен Григорян

Мы понимаем, что политика — это игра, в которой музыкант не имеет права участвовать. Если бы мы полагали, что можем что-то изменить, то в этом был бы какой-то смысл. А так — мы не хотим быть пешками или, точнее, куклами в чужой постановке. Любой человек, который считает себя творцом, не должен ограничивать себя рамками, тем более рамками политической организации. Надо быть абсолютно свободными, тогда и рождается творчество.

Борис Межуев

Но, может быть, это не было связано с политикой, но я помню по студенческим годам, что ваша музыка, музыка «Крематория» для нас была знаком какого-то приближающегося конца. И даже было непонятно, конца чего? То ли Советского Союза, то ли хиппизма и всего духа мирового шестидесятничества? Притом, все эти концы как-то сходились воедино, образуя некий духовный сплав, и вот его-то и выражали столь ярко ваши песни.

Армен Григорян

Да, понимаю, о чём вы. Мы ведь и альбомы так называли: сначала случилась «Кома», из неё вышли «Живые и мёртвые», последние же превратились в «Зомби». (Смеётся) На самом деле, тут было что-то другое. Время, как линейная величина, бесконечна: так нас учили в институте, но, оказывается, что время имеет свой конец. И это не просто частный взгляд, связанный с тем, что вот мы пережили конец Советского Союза. На наших глазах уходят и сменяются поколения, и вот наши родители, бедненькие, строили, строили, не знали, что строили, и вдруг — пропасть. У нас нет традиций, какие есть, скажем, у англичан; у нас нет корней, мы живём в домах без фундамента. На самом деле — это ощущение уходит глубже, это предчувствие «конца времени», переживание, что время заканчивается, и никто не знает, что будет дальше. Это переживание было важным для нас, а что стоит за ним? Может быть, это конец капитализма?

Борис Межуев

Конец истории?

Армен Григорян

Конец истории. Как будто что-то должно появиться, но пока что мы доим эту корову времени, хотя молоко в ней уже иссякло.

Борис Межуев

Ваше творчество это чувство подпитывает?

Армен Григорян

Да, это сильное чувство. Это, однако, не смерть, но ощущение истончаемости всего реального.

Борис Межуев

Как сказано в Откровении Иоанна Богослова, «времени больше не будет».

Армен Григорян

Что-то в этом роде.

Борис Межуев

Но и в этом истончающемся времени вы все-таки сумели разглядеть, скажем, «микроб Бондарчук». Казалось бы, такая мелочь на фоне «конца истории»?

Армен Григорян

Я думаю, для нас было логично сконцентрироваться на личности. Если вы оцениваете себя нормально, у вас должен быть вкус. Когда вы смотрите фильмы Сергея Бондарчука или следите за его игрой, он вам нравится, и как режиссёр, и как актёр. Вообще уровень советского кино, как и советской литературы, живописи, театра был достаточно высок. Потому что требования к себе были другие. И вдруг — при внешней свободе всё буквально приходит в кризис. И причина этого в том, что известные родители звонят в театральные ВУЗы и просят взять туда их отпрысков. Иногда, правда, эта протекция не губит искусство. Вот Михаил Ефремов — хороший актёр, притом, что и отец его был выдающийся человек, который поднял МХАТ. А бывает и так, что происходит творческий конфуз. Фильм «Сталинград»… О чём он? Явно не о самой страшной и кровопролитной битве XX века. Моя песня «Микроб „бондарчук“» — протест против того, что происходит не только в кино, но и в музыке, против кумовства во всех сферах нашей жизни.

Борис Межуев

Майк Науменко сказал как-то, что рок-музыка — неинтеллигентная музыка, исполняемая часто интеллигентными людьми. Но я бы не сказал, что и потребители рок-музыки люди неинтеллигентные. После того, что произошло с Советским Союзом, стало ясно, что рок слушают в основном люди ученые, либо просто студенты, либо те, кто (вот как я сейчас) испытывает ностальгию по студенческой молодости. А все остальные далеки от рока. Жители городских окраин слушают попсу, жители малых городов средней Руси перешли на шансон. А вот рок-музыка — если только не хэви-металл — в основном увлечение молодых интеллектуалов. Я никогда не понимал причину этого.

Армен Григорян

Майк наговаривал на себя, он был человек интеллигентный, хороший переводчик с английского. По-моему, все западные рок-звёзды — люди образованные и талантливые. «Секс-пистолз» — вот это были простые ребята из Бирюлёво (смеётся), которые решили не тратить время на музыкальное образование, а вдарили по эпатажу. Но в целом, рок-музыка, действительно, идёт от головы. Как и настоящая живопись, и литература.

Борис Межуев

Еще о конце времени. У Вас, похоже, не случайно в связи с этим переживанием конца постоянно присутствуют образы из римской истории, в том числе, кстати, истории Рима католического? Брут и Иуда в «Медузе Горгоне» — это, надо понимать, грешники в девятом круге у Данте, а потом неожиданно Косса в «Кокаине», то есть, вероятно, Балтазар Косса, антипапа Иоанн XXIII? Рим — Вечный город, как он выстоит в конце времен, если, тем более, все дороги, как уже нам известно, к нему не ведут?

Армен Григорян

Насчёт Балтазара Коссы: мне нужен был образ святоши-развратника. Я прочитал тогда книгу о нём и поразился, насколько удивительной была судьба этого пирата, который во время кораблекрушения дал обет Господу и стал, в конце концов, папой Римским! Тем не менее, он остался развратником и разбойником. И продолжая «крематорские» традиции, в новом альбоме, который выйдет осенью этого года (он будет называться «Люди-невидимки»), появятся исторические персонажи разных эпох, не менее яркие, чем Косса. Например, Бенито Хуарес, мексиканский президент, который у нас изображён пацифистом, красавица Брунхильда, сказочный Гудвин, героический король Ричард III и много кто ещё.

Борис Межуев

Не может быть, чтобы Борхес, его творчество прошло мимо вас! Вот где, кажется, присутствует это чувство «конца времени»? Как и у Андрея Платонова.

Армен Григорян

Да, как и у Эдгара По. Борхес, конечно, не прошёл мимо меня, но я его открыл гораздо позже, когда впервые побывал в Латинской Америке и увидел всё своими глазами. И эти кактусы, о которых пишет Кастанеда, и вообще всю волшебную тамошнюю жизнь. И тогда мне стал понятен и Борхес, и Марио Варгас Льоса, и Габриэль Маркес, и вообще весь магический реализм южно-американцев. А Кастанеда тем более, и, кстати, после него я стал гораздо легче относиться к частной собственности, стал чаще делать подарки. (Смеётся) Так что, это тоже в своём роде влияние Латинской Америки.

Альбом о невидимых миру людях автор: БОРИС  ВАДИМОВИЧ  МЕЖУЕВ (справка ~RuslanStudio~: МЕЖУЕВ Б.В. - 23.10.1970, Москва, СССР - Историк философии, политолог, доцент философского факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, председатель редакционного совета портала "Русская идея", кандидат философских наук. Главный редактор портала Terra America, бывший заместитель главного редактора газеты «Известия». Автор многочисленных статей в журналах «Полис», «Pro et Contra», «Со-общение», «Смысл», «Политический журнал», «Апология», в электронных изданиях — «Русский архипелаг», «Русский журнал», «Агентство политических новостей», politconservatism.ru​) Альбом о невидимых миру людях Далеко не все люди в мире слушают рок. В свое время эта вроде бы простое и тривиальное утверждение стало для меня настоящим социологическим открытием. То есть до какого-то времени мне казалось, что все различие поклонников рока и людей, враждебных или равнодушных к року, — это разница возрастов или поколений. Как сказала давным-давно мне покойный музыковед Татьяна Чередниченко, рок исполняют и слушают в основном молодые люди в широком – от 18 до 30, потому что рок-музыка она вся связана с сублимацией сексуальной энергетики. Меня тогда уже смущала эта формулировка – все искусство так или иначе связано с сублимацией сексуальной энергетики, по существу с ней связана вся человеческая деятельность в самых разных областях. Потом если все дело в молодости, то почему от рока люди более зрелые не отказываются, как повзрослевшие дети – от плюшевых игрушек, с которыми спят по ночам? Также явно ошибка считать рок просто таким атрибутом поколения – вот наши родители танцевали джаз, а мы танцуем рок-н-ролл. А дети будут танцевать что-то еще. Рок имеет свою классическую эпоху – рубеж 1960 и 1970-х годов, в России этот период распространился еще и на конец 1980-х – начало 1990-х. Все что совершается в роке, так или иначе восходит к его «осевому времени» — времени расцвета хиппи, контркультуры, увлечения Востоком, распространения легких и нелегких наркотиков. Ты можешь уже как-угодно относиться и к религиям Востока, и особенно наркотикам, но от магии этого времени – если ты поклонник рока – освободиться тебе будет очень сложно. Ты так или иначе будешь в рок-композициях переживать это время и оплакивать его конец. При это конкретный возраст большого значения не имеет: на концерт Doors  в московский Крокус-холл – без Моррисона и Денсмора, но с Робби Кригером и еще живым Рэеем Манзареком – сбегалась московская студенческая молодежь, которым все эти люди годились в деды. Но, кажется, никого это не смущало. Но самое главное, XXI  век открыл нам, что рок-тусовка – это далеко не вся вообще молодежь. Разная молодежь увлекается разными жанрами: ребята из Бирюлево тащатся от какого-нибудь Ираклия или кто там сейчас у них в моде (в 2006-м с ужасом видел, как целый пароход, идущий от Южного речного вокзала в Коломенском, распевал хором «Лондон. Париж»), гопота может заказывать в караоке-баре «Рюмку водки на столе», а крутые парни на мотоциклах слушать хэви-металл. Классический рок и все, что так или иначе с ним соотносится, слушают преимущественно студенты. Рок – не музыка рабочих окраин, как почему-то было модно считать после триумфа ливерпульской четверки, рок – это музыка усталых студентов, это прямое продолжение песен вагантов, но с одним важным уточнением, рок – это  культура студентов, рожденная из внешнего отрицания традиционной культуры. Рок – музыка тех, кому стало тесно и душно в Доме культуры. Но кто тем не менее обречен там оставаться, обречен отнюдь не по внешним, а по глубоко внутренним причинам, связанным с глубинными антропологическими основаниями их личности. Дело не в том, что рок более сложен для восприятия, чем, скажем, шансон. Ничего нет особо сложного во многих ранних песнях Doors или Beatles – нет никакого основания их поклонникам презирать того же Лепса. И тем не менее тот, кому искренне нравитсяDoors, сможет слушать Лепса только под пыткой, и я, полагаю, что верно и обратное. Из всех наших русских групп, рожденных рок-революцией конца 1980-х, московский «Крематорий» наиболее тонко улавливает свою аудиторию, понимает, к кому и зачем он обращается, о ком конкретно создает свои песни. В раннем «Крематории» речь вроде бы шла о хиппи, о людях так наз. Системы, и сам лидер группы – Армен Сергеевич Григорян – говорил неоднократно, что герой каждой песни имеет свой прообраз в ком-то из людей московского рок-подполья, но между тем в них узнавали себя вполне благовоспитанные студенты из хороших семей, никакие даже «не аутсайдеры, не нищие изгои». Помню, как мой друг, поступивший в МИРЭА, а по его окончании ушедший работать в какой-то банк (где и трудится до сих пор), прослушивал при мне «Мемуары винного дня» и говорил на каждую композицию «про меня песня». Фактически ничего даже близкого тому, о чем поется в этих песнях, у него в жизни никогда не было, и тем не менее что-то его цепляло. Как и всех нас. «Крематорий» пел как будто обо всех нас, но при этом как бы и не о нас вовсе. Не было в моей жизни ничего похожего на истории из песен «Хабибуллин», «Маленькая девочка» и «Моя деревня» — взял первые три попавшиеся. Еще жизнь и быт богемной питерской интеллигенции, описанной в гребенщиковском «Иванове» я видел вживую, «поколение дворников и сторожей» я еще застал, среди людей с фенечками и серьгами в ухе, «играющих на дудках», были  друзья, но как только началась моя взрослая жизнь, эти люди все куда-то исчезли, и мир в одночасье стал другим. Осталась, правда: библиотека, куда надо было ходить, чтобы написать кандидатскую диссертацию, однако, как я уже дал понять, в этот библиотеке было душно, и не от спертого воздуха, а в силу отсутствия иной – внеположной библиотеке — жизни. И вот своего рода компенсацией отсутствия этой жизни и стал для меня на какое-то время рок вообще и рок конкретно «Крематория», в частности. Ранние альбомы «Крематория» до «Зомби» включительно – это даже не песни ваганта, которому надоела учеба и хочется отведать хиппистской жизни, это, скорее, песни человека, который вынужден жить обычной, суетливой повседневной жизнью, но которому тем не менее скучно этой жизнью жить. Которому мало обычных человеческих радостей, которому обязательно зачем-то нужен «Иллюзорный мир», то есть тот самый Храм культуры, от  которого он упрямо хочет, но не может освободиться. Весь альбом «Иллюзорный мир» 1987 года – это альбом о желании человека избавиться от сидящей у него где-то в печенках любви к культуре, любви к тому самому Иллюзорному миру. Отсюда все эти культуроборческие темы в песнях этого альбома – «построить трубу из пепла книг», «твоя душа как музей неизвестных изделий и редких вещей». И  в песнях других альбомов образы культуры появляются с некоторой отстраненной иронией «Ты достойна кисти фламандца, я недостоин мазни маляра», «Эй, галантная леди, разверни твой бульдозер». Понятно, что так бы не спел просто человек, к культуре отношения не имеющий, он просто не знает, как выглядит портрет кисти фламандца. Он понятия и имеет, кто такой Косса и о чем снят фильм «Забриски пойнт». Между тем, речь идет не о культурной богеме, героя песни «Аутсайдер» ведь реально раздражает тот факт, что его возлюбленная похожа на портрет кисти фламандца, и, похоже, что персонаж «Нашего времени» реально хочет убежать куда-то на остров, чтобы сжечь там все книги из своей библиотеки. Или как писал историк Михаил Гершензон в переписке с поэтом Вячеславом Ивановым: «кинуться в Лету, чтобы бесследно смылась с души память о всех религиях и философских системах, обо всех знаниях, искусствах, поэзии, и выйти на берег нагим, как первый человек, нагим, легким и радостным, и вольно выпрямить и поднять к небу обнаженные руки, помня из прошлого только одно — как было тяжело и душно в тех одеждах и как легко без них». Что это вообще за люди? Ни возрастные, ни профессиональные характеристики особо не помогут нам разобраться. Искусство и, в частности, песни «Крематория» расскажут нам о них гораздо больше. Это люди, которых поцеловала София, богиня мудрости, или, если угодно, Sexy cat, или же, если использовать образы из нового, только что вышедшего альбома «Люди-невидимки», Брунхильда – похоже, это все один и тот же художественный образ, не привязанный к конкретному лицу, а, скорее, к чему-то мифическому, бесплотному. Собственно, это то существо, соприкосновение с которым не позволяет человеку Иллюзорного мира, вернуться в обыденную реальную жизнь, заставляет его жить какими-то отвлеченными мечтаниями, надеждами, которым никогда не суждено сбыться, никогда не суждено воплотиться в реальность. Именно этим людям, их неизбежному финалу и посвящен только что вышедший и с шумом презентованный в столице альбом «Крематория» «Люди-невидимки». Давно Григорян и его товарищи не выпускали ничего подобного, никогда он снова так точно не обращался к тем своим поклонникам, которые слушают музыку «Крематория», потому что в ней сопереживают этому бунту против самих основ своего собственного существования, своего бытия. Альбом, как признает сам его создатель, имеет довольно внятную логическую структуру, его надо слушать именно в том порядке, в каком он представлен на сингле, и все рассказанные «Крематорием» истории сплетаются в один целостный сюжет. Музыкальной стороны я по невежеству не касаюсь, хотя музыкально альбом оставляет очень цельное впечатление, особенно композиции «Брунхильда» и «Perpetuum mobile», в которых создается ощущение погруженности в какие-то пласты вечности – отличительный признак психоделического рока. Но пусть о музыке с большим знанием дела говорят музыкальные критики. Поговорим о сюжете. Едва ли мы с Вами полностью разгадаем этот сюжет, но какие-то отдельные намеки автора понять можно. Альбом начинается с песни «Ave Ceasar», и она представляет нам героев последующих песен, выстроившихся в очередь по двое, чтобы приветствовать расположенного где-то на трибуне Колизея Цезаря. Колизей был изображен на декорациях во время шоу-презентации «Людей-невидимок». В песне нет строчки «Идущие на смерть», но главное, по-видимому, именно эта отсутствующая строка – «люди-невидимки» идут умирать, «земные дороги ведут их Крематорий», но дорога к смерти проходит через римский Колизей. Рим – символ не только мировой власти, но и вечности. Вечный город смотрит глазами Цезаря на уходящее в Лету поколение «людей-невидимок», которые дерзали «держать Бога за бороду» и «летать где хотел». Почему они «невидимки»? У меня есть на этот счет только одно и очень простое объяснение и связано оно с «Человеком невидимкой» из одноименной повести Герберта Уэллса. Гриффин – герой романа, выдающийся, но зловещий ученый, который изобрел средство стать невидимым, что ему и удалось. Он закутал свое лицо белой марлей, нацепил пластмассовый нос, надел парик, черные перчатки и стал видимым, удивляя  окружающих своей нелюдимостью, но тем не менее не вызывая совсем уж фантастических подозрений. Крематорские «люди-невидимки» — такие же невидимые существа, которых делает видимой культура, которая навешивает на них разнообразные одежды, создавая фальшивое чувство их видимости. Идея в общем и целом понятна – человек остается невидимым для окружающих, видимым его делают культурные ассоциации, причем часто довольно болезненные для самих этих людей. Вот от какого-то человека ушла жена, и он видит себя «битым королем» Ричардом III, вот некий политик – и я кажется догадываюсь, о ком идет речь, -  хотел мира и перемен, но всю жизнь непрерывно вел войны, как мексиканский президент с инициалами Б.Х. Все эти люди видели себя другими, чем являлись на самом деле, и вот они движутся к моменту своей смерти, когда надо с себя снимать одежду, чтобы оголить зияющую пустоту. Поколление людей, которые еще помнят поцелуй Софии, уходит в черную бездну вечной ночи. Вокруг них вьется какое-то количество странных дам, нимало не похожих на Софию-Брунхильду, но тем не менее изумляющих не столько своей погруженностью в криминальный мир, но, скорее, готовностью использовать связи в этом криминальном мире для культурно-полезной деятельности. В общем, альбом о том, как умирают «люди-невидимки», и что в их жизни составляет суету сует (а это, как можно понять, в первую очередь политика), а что настоящую радость (а это спокойное и тихое семейное счастье с любимым человеком). Надо испытать прикосновение близкой смерти, чтобы в очередной раз отказаться от объятий Софии и полюбить жизнь обычного земного человека, без лунных исканий и блужданий.  Вот, собственно, вывод Армена Григоряна, если в рок-альбоме вообще можно обнаружить какой-то вывод. Но вывод любой будет неполный, потому что останется без ответа главный вопрос, а зачем все-таки такому человеку, уже свободному от этих неземных пут, связывающих его с Иллюзорным миром, продолжать слушать рок-музыку, а не переключиться на Григория Лепса или не «жениться на Алле Пугачевой», как поется в песне «Веревка и мыло»? Не значит ли это, что освобождение от perpetuum mobile, хоть и спасительно, но тем не менее призрачно. И «Люди-невидимки» продолжат странствовать по свету, играть на своих деревянных дудках и звать к каким-то далеким берегам, к которым нет на земле прямой дороги. Просто потому что из всех дорог на Земле лишь эта – никем не виденная дорога — не ведет странника в Дом вечного сна. Армен Григорян: «Мы несем людям здравый смысл»   Лидер группы «Крематорий» — о страхах, артефактах и спасении в родном доме. Крупнейший отечественный рок-фестиваль «Нашествие» стартует в Большом Завидово Тверской области поздним вечером 7 июля. Среди рейтинговых ветеранов, что выступят на главной фестивальной сцене, — вечно живой столичный «Крематорий», который в эти же дни сыграет еще и «крайний» сольник сезона в Москве. Перед летней кодой лидер группы Армен Григорян дал интервью корреспонденту «Известий». — На предстоящем «Нашествии» тебе придется петь после сверхзвукового авиашоу. Трудновато переключить внимание публики с неба на сцену — учитываешь этот момент? — Надеюсь, справимся с ситуацией. Кстати, я тоже в определенном смысле готовлюсь к авиашоу. Предполагаю прилететь в Завидово на вертолете. Приятель предложил мне такой вариант, чтобы избежать попадания в автомобильные пробки, которые всегда сопутствуют этому фестивалю. — Неплохо. Фактически повторишь трюк Земфиры — она уже прилетала на «Нашествие» четыре года назад. — Да, похоже. Но я, наверное, еще жену с собой в полет возьму. А группа приедет на фестиваль чуть раньше, автотранспортом. На фестивале с нами будет и целая команда мимов. Устроим музыкальный спектакль из восьми песен. Нечто подобное мы делали месяцем раньше, на дне рождения нашего фан-клуба. — Недавно вышел новый «крематорский» сингл «Жизнь». Там есть строчка — «звездно-полосатый флаг меня снова дико взбесил…». — Я иронизирую над различным страхами — массовыми и индивидуальными. Выход из такого состояния — разумеется, любовь, обретение своего близкого человека. Короче, всегда лучше кого-то любить, чем ненавидеть. Я вообще был против того, чтобы «Жизнь» выходила как сингл. У нее есть совершенно определенное место в нашем новом альбоме «Люди-невидимки», релиз которого состоится в сентябре. Она обязательно должна звучать после песни «Веревка и мыло», и тогда в «Жизни» многое становится понятнее. Но выпускающая компания решила все-таки издать эту песню отдельно, предваряя альбом. И, странное дело, «Жизнь» быстро добралась до первой строчки хит-парада «Нашего радио» и уже три месяца «болтается» в чартах. Я вновь убедился, что порой сам не вполне понимаю, что сочинил. — Насколько мне известно, записывали вы новый альбом кропотливо и не торопясь. — Да, прежде «Крематорий» никогда не работал над диском столь долго. Я выстраивал альбом как цельное произведение, насыщенное образами. Год назад у меня имелась лишь песня «Бенито Хуарес» (был такой мексиканский президент), которая потенциально подходила под концепцию нового альбома. А потом в какой-то момент песни посыпались как грибы после дождя. Набралась целая «корзина», из которой я выбрал самое нужное. Нам встретился хороший звукорежиссер Игорь Королев, подобрали студию, соответствовавшую нашему представлению о саунде будущего альбома. А потом стали искать нужные инструменты. Если это была гитара — то «Мартин» ручной работы, если «Фендер» — то 1969 года. Очень важен был правильный источник звука. — Где доставали такие инструменты? — По всей Москве. Один из них мне подарили. Что-то нам безвозмездно предоставили в пользование добрые люди. Да и моя коллекция сыграла свою роль. У меня, скажем, есть гитара от группы «Криденс». Димка Пыжов, мой приятель, работающий в Америке веб-мастером, как-то делал сайт Джону Фогерти, и тот в качестве благодарности подарил ему одну из своих гитар, а Дима подарил ее мне. В общем, мы занялись инструментальной «археологией» и собрали всё, что могли, практически артефакты. — «Крематорий» после «Нашествия» уходит в длительный отпуск. У вас настолько благополучное положение? — Мы достаточно выгодно продали лейблу свой новый альбом. И для его записи, к слову, не устраивали модный нынче краудфандинг. Стоять «на паперти» нам оказалось незачем. Вложили в пластинку собственные средства, а сейчас окупили всё с лихвой. Это раз. Второй момент — у нас готовится мировой тур и не стоит летом перегружаться концертами. Лучше подготовиться к продолжительному осенне-зимнему путешествию. Выступим везде, где есть русскоязычная аудитория. Европа, потом Америка. Это для меня, кстати, героический шаг. После предыдущей поездки в Штаты полтора месяца не мог восстановиться из-за длительных и многочисленных перелетов. Но все же в феврале следующего года мы в США опять полетим. И в Сибирь, к слову, тоже. От поездок туда я отказывался по аналогичной причине. А сейчас решил вновь попробовать. — Полагаю, ближайшие месяцы ты проведешь в умиротворенном созерцании в своей резиденции близ Еревана? — Конечно. Я живу там обособленной, частной жизнью. Армения безумно красивая страна, пребывание там доставляет мне огромное эстетическое удовольствие. Убегаю туда, чтобы спасти и защитить свой внутренний мир. Стоит мне попасть в другую среду — он непроизвольно начинает разрушаться. А в своем армянском доме — мое спасение, моя пристань. — Тридцать с лишним лет назад группу назвали «Крематорий». Ловил ли ты себя на мысли, насколько хорошим оказалось название? — Да. Оно помогает отметать от нашей аудитории некоторое количество людей. Те, кто воспринимает его буквально и ассоциирует с конкретным печальным объектом, слушать «Крематорий» вряд ли станут. И замечательно. Пусть идут своей дорогой. А мы создали определенную атмосферу, придуманный мир, который помогает людям жить. Я до сих пор получаю радующие меня письма, где люди разного возраста говорят, что «Крематорий» их любимая группа. Мне звонили из Музея истории Москвы и рассказали, что хотят сделать некую экспозицию по столичному андеграунду советских времен и артефакты, связанные с «Крематорием», интересны как экспонаты такой выставки. Для людей, которые знают российскую рок-музыку, наши песни и название — «Крематорий» — не несут мрачной нагрузки. Они и наше Всемирное общество друзей кремации и армрестлинга (ВОДКА) воспринимают как эмоциональную защиту от того, с чем сталкиваются на улице, в повседневной жизни. Потому что без иронии воспринимать действительность невозможно. Короче, мы несем людям здравый смысл (улыбается). О НОВОМ МАТЕРИАЛЕ - Мы существуем более тридцати лет и, конечно, на каком-то отрезке стало тяжело делать что-то новое. Важно было не опускаться до самоплагиата и откровенных штампов. Для этого было нужно время. К тому же и состав у нас был неизменным в течение двадцати лет. Соответственно, и у музыкантов были свои штампы, которые они постоянно использовали. Только после того, как я сделал, абсолютно изменив систему записи, «Китайский танк» (с саунд-продюсером, звукоинженером, и больше не было никого, мы приглашали музыкантов, которые, в отличие от «Крематория», не играли ни одной собственной ноты, а только то, что было им сказано), в результате по этому же методу через некоторое время появился «Амстердам». После чего, уже с новым составом появился «Чемодан президента». Плотная концертная деятельность и индивидуальные качества музыкантов привели к новому саунду! Потенциальная энергия в результате перешла в кинетическую, и теперь для нас уже прошёл вполне нормальный промежуток в три года. Получилось сделать еще один альбом, который после долгого перерыва стал концептуальным. Произошло это со времён, скорее всего, «Зомби». ЧТО ПОСЛУЖИЛО КАТАЛИЗАТОРОМ К СОЧИНЕНИЮ НОВЫХ ПЕСЕН? - Нельзя полностью понять какую-то картину, будучи не подготовленным к ней. Прежде, чем идти в картинную галерею, вы должны прочесть что-то об авторе выставленных полотен. К «Людям-невидимкам» меня подвигли изменения изнутри. Если я раньше был достаточно открыт, у меня каждый день были какие-то встречи, и мне в какой-то степени это нравилось, то потом вдруг всё это поменялось и встало вверх дном. Наоборот, я отгородился в своём жизненном пространстве и почему-то стал себя чувствовать гораздо лучше. На сегодняшний день мне приятнее общаться с растениями (улыбается). У меня сейчас достаточно симпатичный сад, английский газон для гольфа и шикарный плющ. Вот вы даёте природе воду, и она благодарна, отвечая вам цветами и травами. Я научился получать удовольствие от этого. И, конечно, ещё появилось удовольствие от созерцания. Не от мелькания домов, лиц, городов и континентов, а удовольствие от созерцания в одну точку, определённого предмета – естественно, не лишённого красоты. Из этого созерцания, которое может длиться очень долго, и появился новый альбом. Он немножко другой, это попытка с помощью рентгена заглянуть чуть глубже, чем мы видим в реальности. ОЩУЩАЕТ ЛИ КРИЗИС? - Мы вообще работаем турами. Если говорить о «Чемодане президента», то никаких проблем в этом отношении мы не почувствовали. Что касается Москвы и Питера, то здесь тоже всё в порядке. Наоборот, мы даже отметаем часть предложений, которые периодически возникают. Что касается остального мира, то на западе всё без перемен, а в нашей стране многое поменялось. Мы сейчас объявили, что абсолютно открыты и будем решать проблемы на местах, исходя из возможностей каждого конкретного города. Если звонят из условной Ухты и очень хотят концерта, то мы идём на какие-то поблажки. Райдер наш состоит из десяти заповедей. Никакой показухи, понтов и пыли в глаза! Только то, что нужно, чтобы провести концерт. Мы прекрасно понимаем, что люди действительно находятся не в лучшем состоянии. Достаточно выехать за пределы Московской области, чтобы в этом убедиться. А дальше уж — по нарастающей. Есть и другая тенденция. Если раньше рок-н-ролл был свободным, и музыканты не гнушались позвонить коллегам, чтобы договориться о том, чтобы их концерты не накладывались друг на друга в определённом городе, то сейчас возникли конторы и лавочки, которые живут сами по себе и с коллегиальностью не имеют ничего общего. А уж присутствие на всенародном фестивале малопонятных групп связано именно с тем, что их кто-то торпедирует, исходя из своих не имеющих к творчеству амбиций. А если ещё добавить кумовство и организационные ляпы, то надо от этих горе-организаторов держаться подальше. Всё это, конечно, не самым лучшим образом влияет на концертную деятельность. Но правильнее жить самим по себе, не играть в игры негодяев, быть абсолютно независимым, и тогда всё будет хорошо. О НЕЦЕНЗУРНЫХ ПЕСНЯХ - Знаете, к употреблению неформальных слов мы раньше относились с позиции Пушкина, Маяковского и Довлатова. Если есть крепкое определение, которое единственно точное в данном случае, то тогда я могу его использовать. Но когда это превращается в разговор дворника из подворотни, то это уже запредельно. Поэтому мы убрали из репертуара официальных концертов все песни, где есть хотя бы маленькое ненормативное словечко. И это произошло на уровне подсознания. Дальше, конечно, нужно говорить о потребностях части слушателей. Все мы прекрасно понимаем, что любая толпа абсолютно не способна к созиданию. В результате она превращается в агрессивную массу. Рано или поздно она проявится. Потому что, выйдя с концерта, скажем, «Аквариума», люди воспринимают жизнь более миролюбиво. Им не хочется дать ближнему в морду. А после определённых команд возникает агрессия. То, что у нас в головах, рано или поздно отразится на ватерклозетах. Примерно, как это было у Эжена Ионеско в пьесе «Носороги». О НЫНЕШНЕЙ МОСКВЕ - Первое: глаз должен радоваться! Вкус, запахи места, которые вы запомнили с детства. А таких мест в Москве становится всё меньше и меньше. Второе: есть же система градостроения, которая должна как-то обсуждаться с населением. Нельзя тупо устраивать из Москвы Остров Пасхи. Третье: в середине прошлого столетия студенты московских вузов, в том числе и мой папа, посадили на Речном вокзале деревья, так называемый Парк Дружба. Мы там гуляли, были шикарные пруды – с тритонами, с уточками. Я спрашиваю, почему всё это нужно было разрушать? Кому это мешало, чтобы влезть туда построить очередной столичный «чемодан»! И что теперь любить-то? Тут уже говорить не о чем. Я сейчас пытаюсь найти слова, чтобы быть дипломатом… Если человек всю жизнь занимался орошением земель или крупным рогатым скотом, то он не сможет нарисовать даже карикатуру на Ренуара, а просто будет рисовать крупный рогатый скот в своём видении. «Крематорий» - «Люди-невидимки» 2016, Navigator Records К этому альбому группа «Крематорий» относится с пылкостью, довольно удивительной для коллектива с таким стажем (33 года). «Крем» обратился с резкой отповедью к тем, кто слил пластинку в сеть до официального релиза, и к тем, кто её там скачал. Группа отказалась размещать «Людей-невидимок» на бесплатных стриминг-сервисах и настаивает на том, чтобы желающие послушать платили деньги (в Яндекс.Музыке альбом появился только через неделю после релиза). Попутно лидер команды Армен Григорян раскритиковал идею краудфандинга: хотя таким способом финансирования записей уже пользуются многие маститые группы, «Крематорий» считает, что должен платить за студию из своих средств, а не побираться. А потом уже продавать получившийся результат звукозаписывающей фирме и - через платные сервисы - поклонникам. В устах Армена Сергеевича всё это звучит до крайности убедительно. Юные читатели, возможно, уже и не помнят, что так функционировал рекорд-бизнес лет 15 назад: чтобы послушать альбом, недостаточно было залезть в интернет - следовало отнести в магазин денежку и поменять её на круглый такой носитель в квадратной такой коробке. Артист, который сегодня настаивает на возвращении подзабытой схемы, выглядит невероятным оригиналом и даже бунтарём. Благодаря этому диск «Люди-невидимки» получил неплохую рекламу, которой не имели несколько предшествующих альбомов «Крематория». Хотя бы из интереса к твердокаменной позиции Григоряна у пластинки найдутся дополнительные слушатели. Это поможет желаемым продажам, но насколько сильно? Проблема в том, что «Крематорий» у большинства зрителей ассоциируется с «Мусорным ветром», «Безобразной Эльзой» и «А у Тани на флэту» - то есть с милыми отвязными юношескими произведениями, относящимися тоже к хорошо забытой эпохе. У Армена Григоряна в какой-то момент хватило решимости разогнать «самый весёлый на этой планете ансамбль» - сильно пьющий старый состав, - самому завязать, набрать молодых нешаблонно мыслящих музыкантов и представить очень обновлённо звучащий «Крематорий». Но сломать слушательские шаблоны это не очень помогло: привыкшим к «Маленькой девочке со взглядом волчицы» были по большому счёту по фигу качество звука и трезвость музыкантов, а искренний интерес к творческому апгрейду Григоряна испытывало относительное небольшое число поклонников. При этом главные инструменты - композиторская и поэтическая манера Армена и его голос - остались на месте, то есть перезагрузка оказалась во многом условной. Бороду-то сбрить можно, а куда умище и шляпу девать? На новом альбоме вместо борьбы с собственной шляпой состоялась попытка встроить её в новое звучание. Типичные григоряновские образы и персонажи (Гудвин, Брунхильда, Ричард III, Бенито Хуарес, Текила Бум, Света) толпятся на «Людях-невидимках» в серьёзной концентрации, и поэт их помещает во всякие парадоксальные обстоятельства; разбирать тексты «Крематория» по-прежнему любопытно. Всё это обрамляется действительно отменным рок-н-ролльным звуком и драйвовыми аранжировками, не имеющими ничего общего с прежним разгильдяйским пьяным саундом. Вокал Григоряна тоже пытается меняться, правда, это приводит к тому, что в некоторых треках пение стилизовано под старческое ворчание. В целом понятно, почему группа относится к этой своей работе с гордостью и трепетом. Но слушателю эти эмоции разделить с коллективом будет нелегко, ибо старые поклонники удовлетворены душевными хитами прежних лет. Чтобы привлечь новых, нужны более радикальные средства, ведь все колоссальные внутренние изменения «Крематория» до сих пор оставались почти незамеченными снаружи. Расскажем немного о пластинке... Альбом "Люди-невидимки" начинается с пролога на латыни, который на русском языке звучит как «Других не суди, на себя погляди. Идущие на смерть приветствуют тебя!». И внимательный слушатель поймёт, что в этой фразе заложен ключ к разгадке смысла пластинки. В персонажах песен будут угадываться как простые люди, с которыми каждый из нас хорошо знаком, так и государственные мужи, которые во все времена в любой точке мира мыслят и ведут себя примерно одинаково. Песня, давшая название пластинке, в трек-листе стоит последней и подводит итог всему сказанному, полностью завершая цикл. У новых песен безупречные аранжировки, да и звучат они просто шикарно. Разве что барабаны кажутся плоскими. Зато какие изящные здесь гитары! Переборы двенадцатиструнки добавили нежности произведениям, а альт и скрипка только подчеркнули её. В ряд композиций органично вплетены женские голоса. При этом в целом звук довольно плотный. Впрочем, на «Амстердаме» саунд был тоже хорош, да и на «Чемодане» тоже, но в «Людях-невидмках», на мой взгляд, сошлось всё то, что музыканты не смогли свести к общему знаменателю в предыдущих работах. Из тринадцати композиций десять имеют явный хитовый потенциал. Появись этот альбом лет десять назад, когда интерес к рок-музыке в целом был намного выше и люди искренне делились друг с другом находками, его в момент растащили бы на цитаты, пацаны пели бы эти песни во дворах под гитары. Но время изменилось и, скорее всего, альбом, как и большинство подобных работ коллег Армена Григоряна, не будет замечен критикой и оценён по достоинству слушателями, которым обычно милее древние хиты прошлого столетия. Забудьте о былом! Новый «Крематорий» прекрасен! Алексей Мажаев, InterMedia