Смысл, интрига и мораль

«Продюсеры сняли у меня все имеющиеся по отношению к индустрии опасения, связанные с халтурностью, небрежным отношением к съёмкам, с желанием заработать деньги любым способом и стремлением потакать массовому вкусу. Была собрана очень сильная, киношная команда. Всё это создавало очень комфортные условия. Мне интересно сделать коммерчески успешную работу, но я не могу отказаться от своего стиля, понимания, от своих вкусов. Мне важно делать то, что я бы сам смотрел с удовольствием», – говорит режиссёр Константин Богомолов.

Заглавная музыкальная тема сериала "Содержанки":
KOVACS - "My Love"

Фото START

По словам самого Богомолова, благодаря удачному опыту работы над «Содержанками» он хочет продолжить работу в сериальной индустрии. «Я очень надеюсь, что нам удалось создать нестандартный для России киносериальный продукт. Могу сказать, что есть в этом продукте главная составляющая – это кино. Это не просто сериал, это – кино. В каких-то сериях я сам удивляюсь, что у нас получилось это сделать, что дорогого стоит».

О чем сериал? (по материалам meduza.io)
Как и заявлено во всех его описаниях — о красивой жизни в Москве. В желании приоткрыть завесу тайны над тем, как живут настоящие богачи и обслуживающий их персонал, «Содержанки» идут гораздо дальше, чем прошлогоднее «Садовое кольцо». Если в телесериале Алексея Смирнова, спродюсированного Валерием Тодоровским, речь шла о так называемом «верхнем среднем классе», то в сериале Константина Богомолова ставки гораздо выше.

Влиятельный чиновник Игорь Дмитриевич (Сергей Бурунов) дарит молодой любовнице Марине (Мария Фомина) английскую брошь XVIII века, но не спешит разводиться с женой. Обиженная Марина в свободное от работы время спит с альфонсом Кириллом (Александр Кузнецов), который принадлежит светской даме Алисе (Ольга Сутулова). Кирилл хочет, чтобы Алиса оплатила ему курсы актерского мастерства в Нью-Йорке. Алиса хочет все и сразу. Муж Алисы олигарх Глеб (Владимир Мишуков) хочет развода. Его юрист Никита (Леонид Бичевин) хочет жениться. Следователь Лена (Дарья Мороз), ведущая дело об убийстве содержанки, хочет прищучить всю эту братию, предварительно пожив их жизнью. Даша (Софья Эрнст), музейный сотрудник из Саратова, приехавшая на пару дней к Марине, тоже хочет стать частью этого мира. А вот чего хочет загадочная сутенерша Ольга (Александра Ребенок), пока неясно.

Фото START

Это все всерьез? Или пародия?
Описывать героев «Содержанок» с иронией или брезгливостью неверно: достоинство сериала как раз в том, что он (по крайней мере, в двух первых сериях) не осуждает и не высмеивает своих персонажей; напротив, делает так, чтобы зрителю искренне захотелось их понять.

В первую очередь бросается в глаза целеустремленность героев. Как правило, современная теледраматургия делает ставку на персонажей подавленных, апатичных и безвольных, начинающих что-то делать лишь тогда, когда у них не остается другого выхода. «Содержанки» идут против этого тренда: почти каждое действующее лицо ослеплено каким-то желанием и упрямо и страстно движется к своей цели. Все персонажи здесь живые — в том числе поэтому они постоянно занимаются сексом.

Фото START
Если вырезать из первого эпизода все сцены секса, то он превратится в короткометражку. Во второй серии эротики уже куда меньше, а сам режиссер говорит, что в какой-то момент стал вырезать постельные сцены, чтобы не переборщить. Так что «Содержанки» экспресс-методом проходят тот же путь, что «Игра престолов», — от секса как демонстративного конкурентного преимущества (соперники с эфирного телевидения себе такого позволить не могут) до секса как инструмента драматургии.

Но все же телесность в «Содержанках» играет важную роль. Во-первых, получается красиво. А во-вторых, обилие сексуальных сцен выводит сериал на новый уровень откровенности между зрителем и актером, которого совсем недавно достигло отечественное кино (например, «Кислота»), но до которого так и не добралось телевидение. А в-третьих, секс в «Содержанках» — это тот язык и та витальная энергия, без которых не понять героев. Сексом здесь занимаются только те, кто обладает властью или стремится к ней. Проблемы в постели в сериале только у бедных и неблагополучных персонажей — например, у учителя и сотрудника полиции.

Фото START

У «Содержанок», кажется, нет никакой драматургической миссии, кроме как рассказать увлекательную историю. Это не сеанс психотерапии в духе «Маньяка», не приглашение к общественной дискуссии в формате «Большой маленькой лжи» и не учебник этики, как «Половое воспитание». Это правдоподобная экскурсия по недоступному большинству зрителей миру; просто, но лихо закрученная история с афористичными диалогами, эффектным юмором и сценарием, который не боится быть пошлым.

А что в сериале хорошего, кроме сцен секса?
Актеры, конечно. Первую сборку «Содержанок» показывали еще в сентябре 2018 года на фестивале «Пилот» в Иваново — и в ней многие роли играли другие артисты. Напарника героини Дарьи Мороз изображал Александр Паль, которого в итоге заменили Петром Скворцовым из «Ученика». А пресыщенного олигарха, заинтересовавшегося дворнягой-следовательницей, в пилоте играл сербский актер Петар Зекавица. Теперь эту роль исполняет Владимир Мишуков, и немногие зрители, видевшие обе версии, могут убедиться, что «Содержанки» — уникальный сериал, потому что им движут актерские работы, а не сценарий.

Реплики не изменились, но в тех сценах, где Зекавица властно соблазнял героиню, Мишуков ее неуверенно просит. Когда герой Зекавицы спрашивал у своего окружения: «Что это за телка?» — это было распоряжение вожака прайда. Когда те же слова произносит Мишуков, зрителю кажется, что это отчаянная маскировка чужого среди своих.

Фото START
В России нечасто выходят сериалы, где у актеров есть столько власти, которой они разумно распоряжаются. А ведь в «Содержанках», кроме перечисленных звезд, играют еще Александра Ревенко, Ирина Старшенбаум, Александр Збруев, Сергей Чонишвили, Сергей Бурунов, Игорь Гордин. К тому же здесь много камео настоящих героев светских хроник — от Светланы Бондарчук до Ксении Собчак.

А почему его не показывают по телевизору?
«Содержанки» вполне могли бы появиться где-нибудь в ночном эфире: еще пять лет назад на ТНТ шла достаточно откровенная «Сладкая жизнь», а нравы всесильных коррупционеров год назад ехидно описывало «Садовое кольцо» на Первом. Впрочем, ради телевидения сериалу пришлось бы пожертвовать как минимум матом — и зритель многое потерял бы, не услышав, как смачно Ольга Сутулова посылает своего экранного мужа на три буквы.

Но «Содержанки» выходят на видеосервисе Start и превращаются для него в настоящий продукт-локомотив, оправдывающий покупку подписки. Для конкурирующих российских стриминг-платформ такими шоу стали «Домашний арест» («ТНТ-Премьер»), «Игра престолов» («Амедиатека») и «Рассказ служанки» (Vip Play). Впереди у сервиса Start — сериал «Шторм» Бориса Хлебникова и Наталии Мещаниновой и причудливые «Вампиры средней полосы», в которых сошлись юмор «Реальных упырей», отсылки к Пелевину и прозорливость «Ночного дозора».

Чем примечательны «Содержанки» и почему о них говорят все? Факты о нашумевшей российской премьере:

«Содержанки» — Богомоловский дебют в жанре многосерийного кино. До этого режиссер работал преимущественно в театрах — в московских МХТ имени Чехова, Ленкоме, «Табакерке» и петербургских «Приюте комедианта» и БДТ имени Товстоногова. Проект «Содержанки» Богомолов курировал полностью – от режиссуры до написания отдельных диалогов.

Личное знакомство, легкость в общении, умение похулиганить – вот три критерия, по которым Константин Богомолов отбирал каст для съемок сериала. В главных ролях оказалась бывшая жена режиссера – Дарья Мороз, жена Константина Эрнста – Софья Эрнст, комедийный актер Сергей Бурунов, Ольга Сутулова, Ирина Старшенбаум, Маруся Фомина, Александр Збруев.

Помимо «богомоловцев» в кадрах сериала мелькают звезды российской светской тусовки — Светлана Бондарчук, Михаил Друян, Надежда Оболенцева, Денис Катаев, Вадим Верник. В одном из эпизодов сериала появилась и Ксения Собчак, которой приписывают роман с режиссером «Содержанок» — Константином Богомоловым. В шоу она сыграла привычную для себя роль – главного редактора глянцевого журнала. По словам режиссера, реальных знаменитостей включили в «игру» специально, чтобы «добавить некоторой достоверности».

Сериал практически не снимали в павильонах. Все рестораны и клубы, где появляются герои – реальные места, где предпочитаю отдыхать светская элита Москвы. Такой выбор локаций добавляет «Содержанкам» реалистичности и атмосферности – интерьеры, окружающие персонажей, помогают придать эротическому шоу эффекта документальности.

Как отметила Дарья Мороз, одной из главных героинь сериала стала Москва. По мнению создателей «Содержанок», такой размах и цинизм возможен лишь в столице. В своем проекте они постарались воссоздать один из образов Москвы, обнародовав на экране всю подноготную светского мира.

Для трансляции сериала продюсеры «Содержанок» выбрали не телевидение, а видеосервис. Создателям не пришлось укладываться в цензурные рамки – шоу получилось насыщенным эротическими и откровенными сценами, снятыми очень натуралистично.

Обилие эротических сцен в «Содержанках» потрясло не только критиков, но и селебрити. «Секс вернулся в российский кинематограф», — резюмировала Тина Канделаки после просмотра сериала в своем Telegram-канале. Журналистка также рассказала о том, что хочет развить начатую Богомоловым тему и снять для «Амедиатеки» собственный проект «Порно». Канделаки сообщила о том, что сериал о любви, но с большим количеством эротических сцен уже находится в разработке и на шоу вот-вот начнется кастинг.

Ответы К.Богомолова изданию daily.afisha.ru 

— С какими мыслями вы пришли к выводу, что формат телесериала — это то, что вам нужно сейчас?

— Я никогда не стараюсь «плюнуть в вечность» тем, что я делаю. Я стараюсь повысить свой профессиональный уровень. Я не заходил на территорию кино долгое время, так как был один достаточно травматичный опыт, связанный с организацией этого процесса и взаимодействием с продюсерской частью. Но мне всегда было интересно кино- и телепроизводство. Я не делаю различий между полнометражным кино и сериальной продукцией, сейчас для меня это сферы наращивания моих профессиональных возможностей. Я максимально вкладываюсь в это дело, но осознаю, что я в нем ученик. Так же, как и в театре, по большому счету, но в кино и сериальном деле я ученик совсем.

— Правда ли, что среда и тематика, поднятые в сериале, настолько близки вам, что вы добавили многое от себя в сценарий?

— Я с интересом отношусь к миру поп-культуры и миру гламура. Мне кажется, это очень интересный океан. И, что‑то в нем понимая, мне комфортно работать с этим материалом. Я понимаю, про что этот рассказ. Дело не в содержанках, дело в мире этого гламура и условного успеха.

— Что зритель должен увидеть вперед: ваши полнометражные дебюты или теледебют?

— Мне кажется, люди, знакомые с тем, что я делаю, поймут любую последовательность и они знают, что я делаю очень разные вещи. В данном случае, я думаю, им будет интересно и то и то. Так же, как людям, которые приходят в театр ко мне, интересен и Вуди Аллен, и «Три сестры», и «Идеальный муж», и «Братья Карамазовы», и Сорокин. Поэтому никакой стратегии я не выстраиваю, как будет, так будет. Посмотрим, что будет готово первым. Как в ресторане — по готовности.

А теперь, настройтеть на долгое содержательное интервью с Константином Богомоловым, ~Meduza~ 11:34, 9 марта 2019 

«Если делаю что-то, связанное с властью, я это делаю искренне» Режиссер Константин Богомолов — о сериале «Содержанки», уходе из МХТ и агитации за Собянина

Елена Никитченко / Интерпресс / PhotoXPress
7 марта на видеосервисе Start начали показывать сериал «Содержанки» — эротический триллер о современной светской Москве. В нем сыграли Софья Эрнст, Дарья Мороз, Сергей Бурунов, Ольга Сутулова, Александра Ребенок и другие. Снял «Содержанок» режиссер Константин Богомолов, известный своими театральными работами в московских МХТ имени Чехова, Ленкоме, «Табакерке» и петербургских «Приюте комедианта» и БДТ имени Товстоногова. Редактор «Медузы» Александра Зеркалева обсудила с Богомоловым его первый опыт работы над сериалом, секс в российском кино и театре, работу с Олегом Табаковым и отношения с властью.

— Почему вы решили снимать сериал про светскую Москву? Почему эта тема для вас сейчас актуальна и интересна?

— Я не выбираю темы по степени актуальности. В данном случае мне хотелось попробовать себя в этой индустрии — я никогда не снимал сериалов. Встретившись с продюсерами, мы обсуждали, какие могут быть варианты тем. Сошлись на том, что сериал о современной жизни в Москве, о некоем буржуазном московском обществе, — наверное, наиболее адекватная сейчас тема для дебюта. Это пространство, с которым я более или менее хорошо знаком, о котором могу с большей или меньшей степенью достоверности, но честно разговаривать. Вот и все. А дальше возник сценарий.

— В написании сценария вы тоже участвовали?

— Я участвовал в переписывании диалогов. Чтобы они были более живыми, более человеческими.

— Когда на американском телевидении несколько лет назад случился сериальный бум, сценаристы, которые уходили в сериалы из кино, говорили, что хотят делать что-то, лучше отражающее реальную жизнь. Для вас сериалы — это тоже шанс делать что-то более жизнеподобное, чем кино или театр?

Фото spb.kp.ru

— Нет, для меня это вопрос профессионального роста. Сериалы — это, наверное, одна из самых сложных вещей в киноиндустрии, они требуют профессиональной закалки, мобилизации.Ты за сжатые сроки проходишь гигантский курс обучения, имея возможность собрать прекрасную команду. Сериал — это коммерческая вещь, которая требует бизнес-отдачи. Но одновременно есть возможность заниматься творчеством: потому что, сохраняя все требования и задачи сериальной индустрии, продюсеры позволили мне делать кино.

— Продюсеры вас позвали, потому что хотели снимать сериал именно с вами? Или у них уже была идея проекта и нужен был режиссер?

— С одной стороны, продюсеры хотели поработать со мной. Но идея была — одна из идей, которая была в продюсерском портфеле, на ней мы и сошлись.

— Вы понимали с самого начала, что это будет продукт не для телевидения, а для интернета?

— Мне была дана существенная творческая свобода, и я не думал при производстве этого продукта о рамках: цензурных, временных и так далее. Я старался делать продукт, за который мне не будет стыдно, которым я буду гордиться. С одной стороны, делается это для телевидения или для интернет-платформы — вопрос монтажа, если речь идет об откровенных сценах и прочем. С другой стороны, вы же понимаете, что работа на интернет-платформу позволяет делать более свободный продукт.

— А вам самому хотелось бы, чтобы это увидели больше зрителей? Все-таки телевидение в России до сих пор — самый массовый канал распространения для сериалов.

— Главное, чтобы зрители это увидели в адекватном виде — то есть в том, в котором сериал сохраняет художественную целостность и качество. Если это будет выходить на телевизионном канале, важно, чтобы это сохранило свою киношную, артовую в существенной степени и откровенную природу... Интернет-платформы — это очень существенная и мощная индустрия, которая очень стремительно развивается. И я искренне рад, что это пойдет сейчас именно в интернете. Мы все смотрим качественные западные сериалы, и смотрим их не на телеканалах, а в интернете. Люди осознанно приходят в интернет, а не случайно включают кнопку. Я рассчитываю на то, что и здесь зритель будет осознанно приходить.

— Вы сказали, что для вас московская светская тусовка, которой посвящен сериал, — понятная среда. Вам самому нравится, что вы в последние годы тоже герой светских хроник?

Кадры из сериала «Содержанки» ~ START

— Я к этому равнодушен. Это часть моей профессии, я публичный человек, я иногда вынужденно, а иногда по желанию, потому, что [позвали] друзья, прихожу на какие-то светские мероприятия. В этом нет ничего особенного, сверхъестественного, ничего меня особо тревожащего, напрягающего или радующего. И я к этому отношусь либо как к профессиональной части моей жизни, либо как к бытовой. Я не виноват, что на этих мероприятиях бывает какое-то количество светских фотографов. Да и, на самом деле, не так уж часто я бываю на светских мероприятиях.

— Но тем не менее, в итоги года журнала «Татлер» вы попали.

— Я за этим не слежу, честное слово.

Кадры из сериала «Содержанки» ~ START

— Вы в «Содержанках» сняли достаточно большую часть актерской команды, которую в театре уже принято считать «богомоловской». Вы изначально хотели снимать именно «своих» артистов?

— Я пробую новых артистов. С Володей Мишуковым я никогда не работал, с Сергеем Буруновым я никогда не работал. С Ириной Старшенбаум, с Ольгой Сутуловой, с Леонидом Бичевиным. Большая часть команды здесь, как ни странно, — это люди, с которыми я работал в первый раз. Это большая иллюзия, что я работаю только с теми, с кем уже поработал. Я всегда беру и в спектакли, и в кино новых актеров. Они становятся — или не становятся — участниками моей команды... У вас, наверное, такое впечатление, потому что все, с кем я работаю, достаточно ярко в этих работах проявляются. И у многих это либо старт, либо расцвет, либо реинкарнация какая-то профессиональная. Кроме того, во всех моих работах есть ансамбль. Актеры работают в едином стиле, в едином ключе. Это тоже создает такое ощущение, что люди, с которыми я работаю в первый раз, как влитые находятся в этой эстетике, являются частью команды. 

Кадры из сериала «Содержанки» ~ START

— Новые люди в сериале легко входили в вашу эстетику?

— У меня всегда легкие отношения с артистами. Они очень легко идут навстречу моим требованиям, потому что мои требования им удобны, комфортны и отвечают их, на самом деле, тайным желаниям работать именно в этой манере, а не в той, к которой они привыкли. Поэтому, как правило, когда я встречаю хороших артистов, они легко открываются моим требованиям, моим задачам и моему пониманию ремесла. Как будто бы ждут человека, который скажет им то, что я им говорю.

— Что вы им такое говорите?

— Ну какая разница, это профессиональные вещи. Этому либо надо посвящать часы, либо не касаться всуе серьезных, профессиональных существенных вещей, тем более вряд ли являющихся интересными читателю.

— А почему ваши требования удобны артистам?

— Потому что они много и часто работают в потере своей органики, своей природы и личной энергии. И для них это некомфортная ситуация, но, к сожалению, от них этого очень часто требуют. Надеюсь, что я противостою этому и возвращаю им какое-то естественное дыхание на площадке. Я стараюсь возвращать людям их самих... Вообще много причин, почему они с удовольствием работают. Может быть, я им просто нравлюсь. В любом случае, они нравятся мне и, думаю, они это чувствуют. Я люблю не их кривляния, не их способность строить рожи, бодро произносить текст, орать, плакать и страдать. Я люблю их естественную человеческую природу. И они на это откликаются.

— Я смотрела только первую серию «Содержанок», в ней очень много секса, и он для российских телефильмов показан достаточно натуралистично. Многие российские артисты и режиссеры рассказывают, что ни зрители, ни создатели кино у нас не приучены к сексу на экране. У вас с этим сложностей не было?

— Не было. И я считаю, что это существенная проблема русского кино и русских артистов — секс на экране. Мне кажется, нам удалось какой-то даже прорыв осуществить в этом отношении. В первой серии действительно много эротических или откровенных сцен, в седьмой серии есть одна роскошная откровенная сцена, которая для русского кино совсем редкость.

Кадры из сериала «Содержанки» ~ START

Но для меня было принципиально, чтобы эта естественная, существенная и красивая часть жизни людей была показана не в режиме такого стыдливого изображения, когда она сидит на нем, быстро слезает, и они в изнеможении лежат. Или они соприкоснулись губами, он повел руку куда-то — и затемнение. Чтобы в этом была эротика, красота и просто ощущение секса. И, по-моему, это получилось: действительно есть ощущение реального секса.

— Если в российском кино с сексом плохо, то в российском театре его вообще нет.

— А в театре глупо изображать секс. Театр — не то искусство, в котором это нужно. Я вообще в существенной степени против физиологии и излишнего физиологического обнажения в театре.

— Почему?

— Потому что никто на сцене не живет и не умирает. Сейчас мы заходим на территорию эстетических рассуждений, которые я не очень хочу вести в режиме интервью. Просто театр — это искусство все-таки условного, а не безусловного, понимаете? В театре глупо поражать физической откровенностью. Просто, на мой взгляд, глупо.

— После ухода из МХТ вы следите за тем, как идут там ваши спектакли?

— Да, естественно, периодически слежу.

— Вы раньше говорили, что не прогоняете свои спектакли постоянно, а просто отдаете их на откуп артистам.

— Я стараюсь не прогонять их, потому что, если они хорошо сделаны, они не требуют постоянных репетиций. По мне, если спектакль хорошо сделан, он хорошо развивается. Иногда можно прийти, посмотреть какую-то его часть, понять, что не так, сделать замечания артистам.

— То есть вы можете иногда прийти на свой спектакль в МХТ или на репетицию перед ним? Как у вас это сейчас устроено?

— Да, могу. Думаете, что мне закрыт доступ в театр? Нет, конечно. Я прихожу на свои спектакли, смотрю, если надо — делаю выводы, у меня нормальный контакт с репертуарной частью театра. Мне звонят. Иногда надо определить площадку для гастролей моего спектакля, иногда надо сделать ввод срочно.

— Вы сами приняли решение уйти из МХТ?

— Я принял это решение после разговора с художественным руководителем театра.

— Как это было? Вы обсуждали ваши дальнейшие перспективы в театре?

— Мы определили, что у нас нет общих дальнейших планов, и пожали друг другу руки, сойдясь на том, что мы расстаемся.

— И больше вы не планируете в Художественном театре ставить спектакли?

— Я не планирую. Я не могу вообще планировать, где ставить, — у меня нет своего театра, но я могу откликаться на то или иное предложение со стороны театра.

— Но все ваши спектакли там продолжают свое существование?

— Я так понимаю, «Три мушкетера» прекратили свое существование. Что касается остальных спектаклей, я надеюсь, они еще какое-то время просуществуют. Наверное, последние спектакли, вроде «Трех сестер» или «Мужей и жен», просуществуют несколько дольше — надеюсь, до конца следующего сезона. Что касается «Карамазовых», «Идеального мужа» — я не знаю планов руководства по поводу этих спектаклей. Надеюсь, что они еще будут иметь возможность идти на сцене Московского Художественного театра. Мне о прекращении жизни этих спектаклей не сообщалось.

— А о прекращении «Мушкетеров» сообщалось?

— Нет. Но спектакль прошел [в этом сезоне] один раз, по-моему, в сентябре. С тех пор он не появляется в репертуаре, из чего я могу сделать вывод, что он больше не идет.

— Вы сами когда-нибудь принимали решение закрыть свой спектакль?

— Я закрывал «Лира» в «Приюте комедианта» — и потом я же его возобновлял. Но это было по творческим причинам. Мне показалось, что в тот момент актеры потеряли нерв спектакля, и его надо было закрыть. Спустя два года мы поняли, что скучаем по «Лиру», что у нас есть желание его играть. Мы его восстановили с помощью «Клуба 418», спасибо ему.

— За какой ваш закрытый спектакль вам было обиднее всего?

— Я не скрываю, я много раз говорил, мне было обидно за «Князя». «Князь» был убит. Это спектакль, который мог существовать, имел право существовать, прожил очень короткую жизнь — и был сознательно просто ликвидирован. Ну пускай это остается на совести Марка Анатольевича [Захарова].

— Кроме «Лира», есть какие-нибудь спектакли, по которым вы так скучаете, что хотели бы их вернуть?

— По всем спектаклям в той или иной степени скучаешь — или все спектакли хочешь переделать, поменять, улучшить. Это нормальный процесс. Но таковы условия этого искусства. Ты тратишь огромное количество сил на то, что просуществует какое-то ограниченное количество времени.

— Году в 2014-м, когда вы еще работали в МХТ, я брала у вас интервью, и вы рассказывали, что сейчас еще немного поиграете в театр — и уйдете совсем в кино. Говорили, что театр вам надоел. С тех пор вы его заново полюбили?

— У меня был некий эстетический кризис, когда я потерял ощущение, что в театре есть куда развиваться. Сейчас он преодолен, и я с удовольствием работаю в театре. Хотя и кино для меня — важнейшая сфера, в которой я хочу работать и в которой постепенно обретаю профессиональную силу.

— Что сейчас с вашим фильмом «Настя» происходит?

— Он в стадии озвучания.

— А когда его уже покажут?

— Мы будем сначала пытаться предложить его фестивалям, а дальше уже посмотрим. Вряд ли он выйдет в широкий прокат — он слишком артовый, сложный фильм для какого-то там большого проката.

— Владимир Сорокин в сценарии «Насти» участвовал?

— Нет. Он просто предоставил права на этот рассказ и право на создание оригинального сценария. Сценарий делал я уже.

— Вы с ним обсуждали, как он относится к этой режиссерской позиции, когда с текстом работают так, как будто автора нет?

— Он не фанатично относится к своему тексту и понимает, что спектакль или фильм — это отдельный продукт, и глупо думать об этом продукте как просто о презентации текста. Хотя, конечно же, для Володи важно ощущение, что человек, который делает это, понимает его текст, с уважением и интересом к нему относится. Но он человек довольно широких и свободных взглядов. И щедрый, по-моему, человек в этом отношении. Когда его просишь, он может принять участие в производстве сценария, если ему интересно. В данном случае я точно представлял себе, что должно быть, и не было необходимости просить его помочь.

— А что с другим вашим фильмом, «Год, когда я не родился»? В какой он сейчас стадии производства?

— В сложной стадии, потому что есть монтаж, но я хотел осуществить свой авторский монтаж, и мы ждали еще, чтобы все-таки именно Олег Павлович озвучил свою роль. А ему было очень тяжело, и мы не дождались. Уже после мы с оператором поняли, что у нас есть какое-то количество бэкстейджа, связанного с Табаковым, и я решил, что надо перемонтировать еще раз картину, чтобы добавить в нее что-то памяти Олега Павловича.

— Вы же, получается, режиссер и его последней роли в кино, и его последней большой роли в театре?

— Ну да. Мы были очень близки, мне кажется, и для меня это очень родной человек, близкий и важный. Что говорить, великий человек, прекрасный, которому я бесконечно благодарен. Я думаю, ему благодарна масса людей. Он умел делать счастливыми, умел как-то всех обнимать своей энергией и был очень свободным. Вот уж кто понимал меня в моих сумасбродствах — более чем. Он никогда не зависел от чужих мнений. И плевать хотел на любые упреки, обвинения, на читаемую кем-то мораль... Но в первую очередь это был человек, который понимал меня, и которого понимал, как мне кажется, я. Нам было интересно, весело вместе, и профессионально, и лично.

— Сейчас на Западе продолжается движение #MeToo, в прокат только что вышел «Капитан Марвел» с супергероиней-женщиной, а у нас в ту же неделю выходит фильм «Любовницы» и сериал «Содержанки». Любовницы и содержанки — это вариант сильных женщин по версии российского кино?

— Я вообще не думаю об этом контексте, честно говоря. Мне страшно неинтересен этот контекст — все эти гендерные роли, феминизм и все прочее.

Константин Богомолов с актерами Александром Кузнецовым и Ольгой Сутуловой на съемочной площадке сериала «Содержанки». START

— При этом вы говорили в интервью недавно, что женщины — как героини, так и актрисы — сейчас гораздо интереснее мужчин.

— Ну да, это период жизни такой. В 1970-е годы мужчины были гораздо интереснее женщин. Много разнообразных героев, сложных мужчин на экране. Сейчас гораздо больше энергетически интересных женщин, чем мужчин.

— А с чем это связано?

— Может, было это связано с тем, что в 1970-е годы действовало еще довоенное поколение, а сейчас действует послевоенное. А война, революция, эмиграция и все прочее затронули, в первую очередь, генетику мужчин. В первую очередь мужское население стало жертвой XX века, поэтому лучше сохранилась женская генетика. Может быть, с этим связано. А может быть, просто период в культуре такой.

— То есть это никак не связано для вас с какими-то общественными движениями?

— Я вас умоляю, с чем это может быть связано, с какими общественными движениями? С тем, что феминизм сделал так, что стало меньше энергетичных мужчин? Нет... Или феминизм сделал так, что стало больше энергетичных женщин? Это не от общественного движения зависит. Я думаю, что падение «качества» мужского народонаселения — это период, связанный либо с генетикой, либо с запросами общества... Ну такая временная спячка мужского сообщества. Всем надо иногда отдыхать. Это нормально. Иногда, знаете, идет застольный разговор, а иному человеку хочется помолчать. Сейчас, может быть, такой период, что мужчины просто решили немножко помолчать.

— Вы самостоятельно и довольно регулярно ведете соцсети, в инстаграм и фейсбук пишете. Вы считаете их все еще какими-то средствами коммуникации с миром, или это для вас какое-то медиа, чтобы лишний раз с журналистами не общаться?

— Это личное медиа, не более того, да. Иногда — чтобы лишний раз с журналистами не общаться, иногда — обозначить, что ты еще есть в этом пространстве жизни. Реализовать какие-то свои амбиции, самолюбоваться, еще что-то. Ну естественно, это презентация себя миру, а не душевный разговор.

— А каково это, когда желтые СМИ по вашему инстаграму пишут новости про вашу же личную жизнь?

— Меня это не очень интересует.

— Ну вы же что-то вбрасываете туда, чтобы это увидели, заметили.

— А что я вбрасывал такого про личную жизнь особенного? Я могу там выложить, что мне грустно, или мне весело, или у меня болит голова. Но я не помню, чтобы я в медиа сообщал что-то о своей личной жизни.

— Хорошо, про личную жизнь нет, но про политическую сообщали.

— Ну, про политическую сообщал.

— В прошлом году была у вас серия постов про то, как похорошела Москва, а потом вы сообщили, что стали доверенным лицом мэра Собянина. Почему вы приняли это решение?

— Потому что я поддерживаю то, что он делает в Москве. Я вообще считаю, что это очень эффективный менеджер, и Москве очень повезло с этим человеком, что он реинкарнировал город, реанимировал и спас от коллапса. Коллапса атмосферного, я бы сказал так. В городе в какой-то момент стало невозможно человеку находиться. А Собянин и его команда в существенной степени смогли переломить ситуацию, и город снова стал городом для людей, а не набором каменных мешков — без зелени, без тротуаров, без какой-то городской жизни.

— Почему вы решили так активно участвовать в этой кампании? Вы же раньше были против каких-то коллективных писем, выступлений за что-то или против чего-то?

— Почему? Я участвовал во всяких политических ивентах довольно давно. Собственно говоря, я еще в 1989 году ходил на митинги против КПСС, будучи школьником. Я всегда в этом участвовал в той или иной степени, и я практически никогда не пропускал выборы, поэтому участие в общественной жизни — это для меня не новость совсем.

— Например, про дело Серебренникова вы говорили, что все зря как-то публично вступаются за него.

— Я не говорил такого. Вы сформулируйте, что я говорил, более точно, или процитируйте.

— В интервью журналу Esquire вы говорили, что те, кто активно выступает в поддержку Кирилла Серебренникова, делают только хуже.

—Я считаю, что на первом этапе этого дела было правильнее вступить в некие переговоры.

— Кому с кем?

— Кому надо с кем надо. Эмоциональную реакцию тех, кто сразу стал скандировать лозунги, понять можно, но эти же люди говорили о том, что Кирилла взяли в заложники. В ответ я говорил, что из заложников вытаскивают не ковровым бомбометанием, а переговорами... Но что уже сейчас об этом говорить? Сейчас, конечно, об этом деле молчать уже нельзя. Я не сомневаюсь в невиновности Кирилла, как и в невиновности Алексея Малобродского и Софьи Апфельбаум. Я по-прежнему считаю что на первом этапе были совершены большие ошибки в тактике борьбы за освобождение арестованных. При этом я с абсолютным уважением отношусь к людям, которые боролись и борются за Кирилла методом публичных заявлений. Я буду счастлив, если это принесет плоды.

— Давайте вернемся к Собянину. На каких условиях это все происходило? Вам что-то за это дали, заплатили?

— Нет, никаких условий специальных не было, и я это делал совершенно искренне и от себя.

— Вы от себя ставили хэштег #мэрсобянин на протяжении нескольких месяцев?

— Предвыборная кампания эта готовится не в одну секунду.

— Это понятно, но вы объявили, что вы доверенное лицо, в июне, а эти посты начали писать с марта.

— Да, мы тогда уже вели переговоры с людьми, которые занимаются мэрской кампанией. Они обратились ко мне, так как знали, что я положительно отношусь к изменениям, происходящим в городе.

— То есть сначала вы стали положительно отзываться, потом вам предложили?

— Да, естественно.

— Как вы выполняли, собственно, обязанности доверенного лица? Ходили на заседания избиркома, проводили агитационные встречи?

— Доверенные лица не должны участвовать в заседаниях избиркома.

— Но могут на них присутствовать.

— Я не мог, потому что я находился большую часть времени в Питере, наездами был в Москве, во время этих наездов я принял участие в нескольких мероприятиях, встречался с волонтерами избирательного штаба, на личном уровне как-то убеждал людей, что вот так правильно.

Вы понимаете, в какой-то момент появляется раздражение против раздражения. Мы живем в раздражении, ведь это такая природа русского человека — раздражаться, бурчать все время, брюзжать. Вот, разбитая плитка — это прекрасный повод запостить остроумный какой-нибудь текст в инстаграме с какой-нибудь остроумной фоткой, да? А деревья на Тверской — это не повод. Ну, объективно это так. Вы не выложите в свой инстаграм деревья на Тверской. А я помню Тверскую улицу с деревьями в своем детстве и помню, когда при Лужкове они стали все уничтожаться и вырубаться. Я снова вижу ту Тверскую, которая была в моем детстве... В существенной степени для меня это вообще вопрос прекращения этого кретинского существования в бесконечном брюзжании. От меня это не требовало великих усилий — выложить какой-то пост. Притом, что я действительно отношусь к Собянину, как к человеку, за которого можно и нужно голосовать.

— Но когда ты перед выборами открывал инстаграм и видел подряд 50 постов с хэштегом о том, как все похорошело, создавалось ощущение некоторой искусственности.

— Наверное, это вопрос к организаторам кампании. Значит, надо было как-то сложнее организовывать. 

— Но вас не смущало быть частью этого всего?

— Нет, не смущало, а почему меня должно это смущать? Я искренне в этом участвовал. Меня не смущало мое участие в общественной деятельности никогда. Вы же меня не спрашиваете: вас не смущало, когда вы ходили вместе со всеми против КПСС или за Ельцина? Ходил, да.

— И в 2012-м вы ходили.

— И в 2011-м, 2012-м, и в 2013-м за [Алексея] Навального. Да, ходил, меня не смущало. Я искренне делаю то, что в данный момент считаю правильным.

— Сейчас бы за Навального не вышли?

— Нет.

— А вы не боитесь, что вы как творческий человек меняете свои убеждения и сейчас, например, искренне поддерживаете власть, а потом барская любовь сменится на барский гнев, и вам это все будут припоминать?

— Слушайте, какая барская любовь, скажите мне? У меня есть свой театр? Каким невероятным образом на меня пролилась барская любовь?

— Не знаю, я об этом и хочу спросить.

— Я, может быть, продолжаю работать в Московском Художественном театре? Какая властная любовь на меня пролилась? У меня нет своего пространства, я потерял свою команду артистов. Я не хожу, не жалуюсь, что меня притесняют, не веду переговоров ни о каком театре, мне никто не предлагал никакого театра.

— Ни разу?

— Нет. Никакого пространства, никогда в жизни. У меня никогда не было никаких переговоров о получении должности или театра. В Москве или где-либо еще. Ну, где-либо еще были, на заре туманной юности, в провинции. С московскими властями никогда у меня не было никаких переговоров, как и с федеральными. Ни-ког-да. Вот вам исчерпывающий ответ по поводу того, какая барская любовь. Это более чем искренний ответ. И я напоминаю вам, что у меня и особых наград нет, и ничего особенно такого нет.

Я никогда не был на Старой площади, никогда в жизни. Я в своей жизни в мэрии был раза два-три. С [Сергеем] Капковым я знаком, но по делу никогда не общался. И без дела, наверное, я общался с ним в своей жизни в сумме минут 20-30. С бывшим председателем комитета по культуре [Сергеем] Худяковым вообще не был знаком. С нынешним председателем комитета по культуре [Александром] Кибовским я знаком, общался с ним немножко на поминках Олега Павловича [Табакова], немножко во время благотворительного марафона на велосипедах в сентябре, и несколькими фразами перекинулись во время инаугурации Собянина. Все!

В комитете по культуре Москвы я был один раз, заходил, даже не помню по какому делу, лет, наверное, восемь назад. Вот вам ответ на все рассказы, на все придумки, мифы о том, что я с кем-то веду какие-то переговоры, что мне что-то периодически предлагают. И что мне, на все это реагировать? Да я не буду на это реагировать, мне насрать. Но пускай те, кто так считает, сравнят то, что у меня есть, и количество приписываемых мне переговоров. Ходить и оправдываться я не собираюсь, я вообще не люблю ни на что жаловаться, я предпочитаю себя презентовать в мир успешным веселым человеком. Если я что-то делаю, связанное с той же властью, я это делаю искренне, потому что я так считаю, а не потому, что мне за это какие-то пряники предлагают.

— Но вы допускаете, что можете передумать через три года?

— Слушайте, у меня взгляды меняются, сейчас я так, завтра — так, сегодня я смотрю на Европу и Россию этак, а вчера смотрел по-другому. Я сегодня могу прийти на телеканал «Спас» и поговорить. При этом одновременно я даю вам интервью, а вчера был на телеканале «Дождь». И не стесняюсь везде говорить то, что думаю. Я на телеканале «Спас» говорю, что я некрещеный и остаюсь вне храма. А на «Дожде» я говорю, что мне надоела либеральная тусовка, она глупа и неталантлива. Ничего в этом для меня нет, я говорю то, что думаю. А нравится это или не нравится, и что от меня ожидают, и к чему привыкли — так это проблема людей... Знаете, они считают, что если ты с ними один раз сходил под одним флагом, то теперь ты по гроб жизни обязан ходить под этим флагом. А если у тебя изменились взгляды? А если ты думаешь по-другому? А если в принципе мир меняется, все течет, все сложнее? Но ко мне ведь еще цепляются в связи с этим гораздо больше, чем к другим.

— Чем к другим режиссерам?

— Чем к другим людям, общественным деятелям от творчества, искусства. Мое участие в доверенных лицах или какое-то высказывание в нелиберальную сторону сразу вызывает какую-то бучу страшную, возмущение.

— Почему, как вам кажется?

— А я могу объяснить, как мне кажется. Я думаю, что это связано с тем, что ко мне не с чем прицепиться — у меня театра нет, каких-либо невероятных возможностей нет. Но почему-то я так действую и вот так говорю. Поэтому надо сразу сказать: а, он хочет театр получить. Проходит время, театра нет. Это что, получается, он искренне так говорил? Не может быть! И реальность начинает раздваиваться. Непонятно, что с этим делать: неглупый, небездарный человек, неплохо формулирующий мысли, может говорить какие-то вещи, которые тотально не совпадают с их мироощущением. Или может осуществлять какие-то поступки, которые в их миропонимании можно делать только за должность.

— Такое ощущение, что вам это даже нравится.

— Мне нравится провоцировать глупость на проявление. Я понимаю, что я некоторыми своими поступками провоцирую немалое количество глупых людей на активные проявления.

— И что вы потом делаете с этой выплеснувшейся глупостью? Просто видите и отмечаете?

— Да. И все видят и отмечают. Глупость, ненависть, злоба, зависть — все вылезает наружу сразу.

— Это в любой кризисной ситуации вылезает.

— Вылезает, и слава богу. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях. ~ Александра Зеркалева (meduza.io)