Киночарт настроения ~RuslanStudio~

Сегодня у нас необычная подборка музыкальных произведений. Это кадры из кинофильмов о несбывшихся желаниях и человеческих чувствах. Для одних в наше время - это является настоящей классикой советского кино, театра и цельного культурного наследия СССР. Для других (пожалуй, большинства!), кто впервые увидит эти кадры, это покажется наивным, глупым и смешным. Это прежде всего люди с признаками современного проявления мимолётного восприятия информации. Посредственного, обывательского и поверхностно-скоростного потребления "байт и каллорий" современности. Такое отношение к образам советского кино сформировано поспешно, "без оглядки в историю" и с потерей всеобщего "гена приеемственности любви к своему Отечеству". Мы попытаемся "клонировать вам этот ген". Смотрите, слушайте и обогащайтесь глубиной человеческих чувств и отношений.

1-е место - «Тот самый Мюнхгаузен», реж. Марк Захаров, "Мосфильм", 1979

Вот мы и не заметили, как одной из самых любимых наших лент (нет никакой разницы, что она создана вовсе не для кино, а для телевидения) исполнилось 35 лет. Верным признаком подлинной популярности, конечно же, является то, что картина «Тот самый Мюнхгаузен» сразу разошлась на пословицы и поговорки. Причём нельзя не удивиться, что столь тонкое, интеллигентное, лукавое, по-хорошему диссидентское произведение Григория Горина и Марка Захарова в самый пик застоя было воспринято абсолютно адекватно — как некая всенародная ироническая фантазия по поводу двойной морали общества, нашего двойственного существования в нём и вообще (говоря мудрёно) амбивалентности всех явлений. Так что улыбайтесь, господа, улыбайтесь! Ничего другого ведь нам и не остаётся — тем более теперь, когда опять настала пора «раздвоенной жизни».

Безусловно, в самом сочинителе Григории Горине, который придумал как бы заново образ барона Мюнхгаузена, а Олег Янковский блистательно его воплотил на экране, всё это не могло не присутствовать: и горькая ирония, и склонность не к уничижительной сатире, а больше заставляющей нас задумываться над всем, и мудрый интерес к истории, где можно найти немало примеров человеческой глупости, но также и образцов благородных поступков, самоотверженных движений души. Сотрудничество Горина с Захаровым подарило отечественным зрителям несколько виртуозных, искромётных, остроумных и по-настоящему умных фильмов, среди которых «Тот самый Мюнхгаузен», пожалуй, самый лучший и совершенный.

Кто бы мог подумать, что за этим именем кроется столь изумительное отображение всегда актуальной и до боли знакомой реальности. Фильм не просто сказка о Бароне фантазёре, летающем на ядрах, и его безумных идеях. Фильм о нас с вами. О наших «футлярах» пожирающей повседневности. Барон Мюнхгаузен есть отображение человеческой порядочности, совести и доброты, которых так не хватает нашему обществу. Обществу, погрязшему в собственных испражнениях безумства несправедливости, алчности, скупердяйстве и прочих недугах своего больного организма. Общество, которое подавляет ещё в зачатках всё самое человечное, подавляет способность мыслить и фантазировать, а только лишь заставляет приспособиться к культуре подчинения. Таких, неугодных машине порабощения людей, было много, но не все они смогли выдержать испытания всеми самыми страшными пакостями жизни и, в конце концов, опорочили свою порядочность, своё стремление быть настоящим человеком. Правда, не все поддаются такой социальной дрессировке. Такие люди, как Барон Мюнхгаузен, заставляют двигаться вперёд деградирующий социум, и только за счёт них существует какое-либо движение.

 

2-е место - «Юнона и Авось», реж. Марк Захаров, "ЛенКом", 1981

~RuslanStudio~ советует этот фильм для просмотра всем, ведь его идея, энергетика не может никого оставить равнодушным. Музыка, постановки танцевальные просто идеально созданы для этого фильма. Но самое главное, что заставляет обратить внимание на эту постановку, это неподражаемый, божественный и просто гениальный композитор Рыбников. Его музыка очень четко и гармонично подобрана. Игра актёров — это то, что просто невозможно объяснить или описать.

Николай Караченцов, Елена Шанина и абсолютно непревзойденный Александр Абдулов. У каждого свой герой, разные характеры и непревзойденная манера игры. Самым неожиданным был Абдулов. Просто неожиданный для него персонаж, немного сумасшедший и вспыльчивый — в этом необычном для него амплуа он мне, безусловно, очень понравился. Здесь он в который раз показал насколько он разнообразный актер. Но самыми трогательными, конечно, являются персонажи Шаниной и Караченцова. Они заставляют верить в чуства и отношения этой прекрасной, просто неземной пары. А сцена «Я тебя никогда не забуду» заставит плакать любого, так как эмоции героев настолько честные и натуральные, что усомнится в реальности их отношений практически нереально.

Хотя слово «игра» выглядит здесь нелепо и неуместно. Люди, персонажи, образы, личности, которые видишь на экране, не играют. Они живут, и это именно то, что делает эту постановку поистине работой на все времена, никак не зависящей от времени, моды, технологий и даже наших личных вкусов. Жизнь этих личностей — трепещущая и живая — прошла перед всеми, кто увидел эту постановку. И, совершенно в не зависимости от того, что думаешь о сюжете и жизненной ситуации, в которой оказываются персонажи, каждый совершенно отчётливо увидит, что и Караченцов-Резанов, и Абдулов-Диего, и все остальные, действительно ощущают всё то, что происходит с их образами… Увидит в их глазах и тоску, которая лежит на груди, словно горб, и страшную пустоту, и безысходность, и непреодолимое стремление к чему-то ещё неосознанному но невыносимо притягательному, и юный живой задор, и озорство, и страсть, и горе, и бешеную ревность, и отчаяние, и последнюю мучительную борьбу и болезнь, которую этот железный человек так и не смог преодолеть, и агонию… И почти смертельную усталость Караченцова, который прожил всё это, — усталость, которую не смогла стереть с его бледного измученного лица даже светлая финальная сцена… Вот почему их называют великими артистами, а спектакль — гениальным. Не говоря уже о завораживающих песнях, которые можно слушать до бесконечности, о точнейшей неповторимой пластики движений троих главных героев и их удивительных живых голосах…

 

3-е место - «Три тополя на Плющихе», реж. Татьяна Лиознова, Киностудия им. М.Горького, 1967

Советское кино 1960-х годов – это киношедевр, который был создан руками известной женщины-режиссера Татьяны Лиозновой, которая подарила нам такие классические советские фильмы, как «Карнавал» и «17 мгновений весны».
«Три тополя на Плющихе» — это увлекательная история любви, а точнее о ее коротком мгновении. В наше время эта история будет выглядеть неправдоподобно и скучно, но на это стоит смотреть, чтобы увидеть тот образец того самого крепкого чувства, которое в то время режиссеров на создание лучших художественных киноработ, и в тоже время было чем-то самым добрым и светлым, на что не повлияло веяние времени.
Образ Нюры – матери двоих детей, простой деревенской женщины, преданной и верной жены получился самым запоминающимся и ярким, а все благодаря актрисе Татьяне Дорониной. Естественная красота и огромный талант помогли перенести на телеэкраны ту нежность, женственность и красоту обычной советской женщины которая оказалась там, где ее не любили и не ценили должным образом. Но недолгая поездка в столицу изменили все ее представления об этой жизни.
Сколько времени нужно для того, чтобы понять, что он или она – это тот самый человек, ваша вторая половинка? У многих людей на это уходят целые годы, но иногда вполне достаточно нескольких минут, чтобы встретить того единственного и любимого человека.
Мгновения счастья и любви, и пусть они только мимолетные, но о которых уже невозможно забыть. Именно о таких моментах может напоминать только песня, слова которой хоть и не знаешь до конца, но всегда вспомнишь и узнаешь ее мотив.
Это фильм просто великолепен и хочется все время пересматривать общение двух главных героев, снова слушать главную песню этой картины под названием «Нежность» и так хочется изменить концовку этого фильма.

В 1990-е годы было даже модно обыгрывать с иронией сцену косвенного объяснения в любви между таксистом средних лет и деревенской женщиной, оказавшейся на три дня в Москве, поскольку главные роли исполнили Олег Ефремов и Татьяна Доронина, которые позже возглавили два разделившихся МХАТа: один — имени Чехова, другой — имени Горького. Но также случившийся в то время общественно-политический разлом в стране отнюдь не так уж однозначно противопоставил две эти заметных фигуры художественной жизни столицы, поскольку они, скорее всего, воспринимались в связи со славным советским прошлым, нежели с постсоветским настоящим.

Честная и убедительная городская мелодрама Татьяны Лиозновой представляется не только до сих пор трогающей душу историей несостоявшейся любви, как бы нашим вариантом «Мужчины и женщины» (никуда не деться от этого вечного сравнения с французами!), но и своеобразной лебединой песней прощания с «летом 60-х». Картина вышла на советские экраны в июне 1968 года, пользовалась большим успехом в прокате, а Татьяна Доронина (по совокупности со своей ролью в ещё более популярном фильме «Ещё раз про любовь») была признана лучшей актрисой года по опросу читателей журнала «Советский экран».

«Три тополя» на Плющихе» снят по рассказу Александра Борщаговского «Три тополя» на Шаболовке», а Шаболовка в те годы прочнее ассоциировалась с телевидением, как позже это произошло с Останкино, что придало лирико-бытовой ленте более обобщённый смысл. За счёт чего это достигается — да при помощи верно преподнесённого образа летней Москвы (это третья из шести совместных работ с режиссёром Татьяной Лиозновой оператора Петра Катаева), в которой день без дождя — не день, но в отличие от северной столицы, он не моросит противно и нудно, а проливается внезапно, навзрыд, «ни словом унять, ни платком утереть» (как точно сказано у Арсения Тарковского).

Вот и в едущем такси никак не справляются «дворники» с потоками воды на лобовом стекле, а выглядящая старше своего возраста (Дорониной во время съёмок не было ещё тридцати четырёх лет) простая русская женщина Нюра затягивает такую грустную песню «Опустела без тебя земля…», в которой поётся, помимо всего, и о французском (!) лётчике и писателе Экзюпери… Экзистенциальная ситуация по-советски: вместо палящего зноя Камю — проливной дождь, а взамен сартровской «тошноты» — комок в горле от рвущихся наружу слёз. Кончается лето, а с ним умирает последняя надежда, «мой компас земной», как пелось в другой песне Александры Пахмутовой.

Интересные факты:

 - Когда этот фильм вышел на телеэкраны, он имел большой успех. В год выхода картину просмотрели 27 миллионов зрителей.

 - Фильм был снят по повести российского писателя Александра Борщаговского. Данная повесть принесла автору большую популярность и в результате он решил переработать свою повесть как киносценарий.

 - Изначально эта повесть называлась «Три тополя на Шабаловке» и фильм должен быть назван также. Но в те времена Шабаловка ассоциировалась с телевидением, а эта картина эта была совсем не про телевидение. Именно поэтому было решено изменить название этого фильма.

 - Сьемки этой картины действительно проходили недалеко от Плющихи – в одной из квартир дома №5, а изба главной героини Нюры была построена рядом в павильоне.

 - По словам Татьяны Лиозновой, режиссера этого фильма, ей было очень сложно работать с актрисой Татьяной Дорониной, которая исполняла главную роль Нюры. Как-то в одном своем интервью она рассказала журналистам о том, что на сьемках Доронина довела ее до истерики. В момент сьемки сцены, в котором главная героиня переодевается, выяснилось, что Татьяна Доронина забыла в гримерке бюстгальтер, что привело к скандалу с режиссером Татьяной Лиозновой.

 - Автомобиль Волга ГАЗ-21 также принимал участие в таких фильмах: «Бриллиантовая рука», «Берегись автомобиля». Сейчас этот автомобиль находиться в музее «Мосфильм».

 - В середине 2011 года на телеэкраны вышла цветная версия киноленты «Три тополя на Плющихе». Художники постарались передать все достоверные цвета Москвы 60-х годов.

 

4-е место - «Вам и не снилось...», реж. Илья Фрэз, Киностудия им. М.Горького, 1981

Первого сентября дети идут в школу. Кто в первый класс, а кто в десятый. И очень хочется пожелать и тем и другим, чтобы они не просто набрались знаний и умений, воспитания и такта, но и встретили в школе свою единственную и настоящую любовь, как встретили её Роман и Катя из фильма «Вам и не снилось…». Это трогательное и романтическое кино снял не кто иной, как Илья Фрэз, всю свою жизнь снимавший кино для детей.

«Вам и не снилось…» — это ода любви, любви между школьниками, чистой и светлой, той, которая для многих будет предметом зависти, предметом своих несбывшихся грёз и желаний. Есть ли в этой картине драматические моменты? Сколько угодно. Промелькнула искра между Романом и Катей, обволокли их нежные души и ранимые сердца, те самые пресловутые флюиды и вот они практически уже и других не замечают, как настоящие влюблённые. Но это не страсть, это сильное чувство. С какой не по годам уверенностью и заботой, окружает Роман (Никита Михайловский) хрупкий Катин (Татьяна Аксюта) мир. Помните, как в одной из встреч он ей говорит, что должен всегда быть рядом. В это нельзя не поверить и не проникнуться. А как на магнитофон он надиктовывал ей таблицу умножения со своим комментарием?

Кто ещё не видел это кино, посмотрите. У многих будут сходные ощущения - погружение в чистоту, доброту и свет человеческих отношений. В этом наверно и заключается сила искусства. Нет смысла во всех подробностях расписывать тонкости и детали двух любящих сердец, лучше включить кино и пересмотреть.

 

5-е место - «Сто дней после детства», реж. Сергей Соловьёв, "Мосфильм", 1975

Подростковая романтическая драма

Может показаться странным, что Сергей Соловьёв, чьи предыдущие ленты были экранизациями классики, вдруг обратился к современности, причём к «сложным простым» проблемам четырнадцатилетних подростков. На самом же деле, существует тесная связь фильма «Сто дней после детства» с его прежними работами. Соловьёв — из тех режиссёров, кто в своём творчестве остаётся удивительно цельным, несмотря на крайние различия в проблематике и жанре собственных произведений. В сущности, это и есть признак истинного художника. И в картине «Сто дней после детства» вновь соседствуют психология и поэзия: психология отрочества, вступления в жизнь и первой любви; поэзия детства, неизведанного чувства, самой природы и вещного мира (не случайно, что действие происходит в бывшем доме графа Курепина). Психология и поэзия не противопоставлены — они дополняют друг друга.

Митя Лопухин — эмоциональная, нервная натура. За лето он проходит путь от обыкновенного остроумного мальчишки до юноши, который тонко чувствует окружающий мир и способен на высокое, одухотворённое чувство, в то же время болезненно реагируя на то, что кажется ему потрясениями в судьбе. Отрочество — время дисгармонии, отчаянной попытки обретения согласия с самим собой, ощущения себя как личности. В душе Мити тоже случается свой перелом, метаморфоза, что позволяет ему перейти в иное духовное качество, шагнуть на следующую ступень развития. Любовь меняет человека, делает его лучше, благороднее, духовно богаче. Любовь — словно озарение, и заставляет по-новому увидеть мир, постичь его красоту и найти смысл своей жизни.

Авторы с удивительной поэтичностью, даже патетичностью рассказывают о ребятах из пионерского лагеря, прощающихся в это лето с собственным детством. Может, поэтому в ленте присутствуют грусть и печаль. Но впереди — новая жизнь, в которую подростки входят после последнего лета детства, определившего для них многое. И мир природы воплощён на экране неотрывно от образов ребят. Камера Леонида Калашникова словно увидела мир их глазами: таким, как он останется в их памяти на всю жизнь. Фильм не просто красив. Поэтичность мира — это метафора детства. Пробуждение души начинается с постижения поэзии и красоты природы, а также искусства. Подросток Митя Лопухин не только приобщается к этой красоте, но будто причащается ей (чем не возраст конфирмации?!). Происходит расширение сферы духовного: душа включает в себя окружающий мир. Стремление к бесконечному поднимает человека по ступеням духовного развития. Путь роста личности — от наблюдений детства к постижению отрочества, а затем к нравственным выводам юности. Именно такой путь проходит за сто дней Митя.

Когда в рамках одного произведения меняется взрослый — это событие, а вот у детей — рядовой случай. Они растут буквально на глазах. Тем не менее, нельзя умалять значение тех изменений, которые произошли в душе Мити Лопухина. Он отличается от других ребят: одни из них уже окончательно сформировались, другие ещё находятся в стадии становления, а третьи пока остаются детьми. Каждый имеет особый характер. Но они всё равно проигрывают по сравнению с Лопухиным. Он интересен, прежде всего, своим мятущимся, неуспокоенным, нервным, рефлектирующим характером.

Пробуждение души — лейтмотив картины. Всё строится вокруг этого. Перед нами «анимацентристская» система. Повествование напоминает лирическое стихотворение. Каждая часть — прообраз целого. Всё со всем сопоставляется и рифмуется. Пролог созвучен с эпилогом, как слова «падать» и «память». Фильм подразделяется на 14 главок или новелл, которые также рифмуются друг с другом. А сам он в целом — как стихотворение с аллитерацией: звучание кадров — словно звучание согласных.

В первой новелле «Кто есть кто» новый воспитатель, скульптор Сергей Борисович, и мальчик в очках рассматривают в бинокль ребят, собравшихся на танцплощадке. Это приближение отдалённого — Серёжа хочет ближе узнать своих воспитанников. Но требуется, наверно, микроскоп, чтобы проникнуть в их души, кроме того, предугадать то, что заложено в подростках, существует ещё в возможности. Искусство — как раз необходимое увеличительное стекло. Но задуманный спектакль по «Маскараду» Лермонтова — это и есть поначалу обычный маскарад. Каждый из ребят пробует надеть костюм того или иного героя. Важно — найти свой образ, максимально тебя выражающий. Однако на роли выбирают лишь по видимому соответствию, а по внутренним качествам исполнители и персонажи не совпадают. Глеб Лунёв не понимает, почему Арбенин любит Нину. Мите Лопухину неинтересно играть князя Звездича, эгоиста, презирающего людей. Соня Загремухина говорит о баронессе Штраль: «Кошмарная всё же женщина!».

В Лопухине ещё дремлет душа, как и в каждом камне. Он должен пробудить её, а вот искусство поможет разбудить в человеке личность. Таков иносказательный смысл следующей новеллы «Белый камень». Детство — начало человеческой личности. Быть может, интереснее знать, как она родилась, а не как совершенствовалась. Человек заново открывает мир, смотрит на всё изумлёнными глазами. Подросток впервые влюбляется в девочку, которую видел тысячу раз и в то же время как будто не видел. Происходит преображение. Приотворяется дверь в иной мир. Кончается детство.

А солнечный удар — аналог смерти. Умирает «духарной малый». Солнечный удар — аналог нового рождения. Митя Лопухин приподнимается с песка, открывает глаза — и начинает звучать музыка. Словно ангел явился — но не в виде горящего куста, а в качестве жары, солнечного удара, поразившей его (получается, что в прямом смысле этого слова) девочки у купальни. Почему так произошло? Ответ может дать только искусство.

Пробуждающаяся душа Мити открывает в улыбке Джоконды улыбку Лены Ерголиной — вернее, всё наоборот (новелла «Улыбка в сумерках»). При помощи искусства он осознаёт, что пришла любовь — и всё стало прекрасным. Лопухин пока не понимает, что полюбил именно Лену. Он просто чувствует непреодолимое желание обернуться и вновь увидеть её, будто удостовериться в том, что она реальна. Это самая чистая, созерцательная любовь. Через неё Митя познаёт самого себя. Что происходит теперь каждый день, и это всё дальше и дальше уносит его от детства. Сто дней — переход из детства в юность.

Поначалу любовь Мити Лопухина заключается в традиционную форму. Он ещё как бы смущается незнакомого чувства — не столько перед другими, сколько перед самим собой. Если раньше у него не было центра, смысла жизни, то отныне — это Лена. Вся красота мироздания вытекает из её красоты. Мир воспринимается как её отражение. Но Лена Ерголина становится и своеобразным alter ego Мити. Он обретает своё «я», а его любовь есть форма самоутверждения. Она эгоцентрична, но не эгоистична, так как является для него самопожертвованием, кроме того, проявлением гордости духа.

Те, кто считает любовь Лопухина всего лишь «пионерской», неправы. Она — другая. Точнее, сначала такая же, как и все остальные увлечения в этом подростковом возрасте. Только более гордая — из-за обострённого одиночества Мити. Потому закономерно его обращение к произведениям Лермонтова, который воспевал дух гордости в её идеальном варианте. А гордость — черта личности. Но приобщение к искусству начинается со слепого подражания. Что само по себе не так уж плохо: подражание удовлетворяет стремление человека к идеальному, способствует его познанию самого себя. Но это происходит позже. А вначале — наивное следование своему герою, вплоть до мелочей.

Об этом — следующая новелла «Мизантроп». Название говорит само за себя. Мизантропия Мити Лопухина имеет в своей основе подражание Вернеру из лермонтовского романа «Герой нашего времени». Но Митя придумывает для оправдания того, что заключил свою ногу в гипс, собственный образ — осенняя птица-подранок. Это можно счесть за позу. Однако в какой-то степени он искренен, выдавая себя за «раненую птицу». Мизантропия является выражением отчуждённости. В то же время это — очередная маска: показного презрения к людям, иронии и позёрства. Теперь Лопухин хочет этим привлечь к себе внимание, хотя вновь поступает бессознательно. Исключительность его тонкой и ранимой души отчаянно сопротивляется, бунтует против нелюбви и находит выход в ещё большем одиночестве. Именно новая маска Мити даёт основание Серёже поручить ему роль Звездича, а ведь Лопухин — полноправный Арбенин.

Узнав же значение слова «мизантроп», он откажется от того, чтобы по-прежнему изображать жалкого и несчастного. Жалость ему не нужна. Митя понимает, что любит Лену, и не может изменить этой любви. Ему легче, чем Лунёву, догадаться, что Арбенин «жутко любит, до смерти», поэтому проще произнести тихим, дрожащим от волнения голосом слова, обращённые к Нине из «Маскарада». Но дело не в том, что Лопухин талантлив и смог постичь тайну лермонтовского героя.

Неправы те, кто считает, что отроческие страсти в картине «Сто дней после детства» облегчены и олитературены, а авторы пытаются спрятаться за культурными ассоциациями от острых и сложных проблем, волнующих подростков. Нужно видеть во взаимоотношениях персонажей не навязчивые реминисценции, допустим, из творчества Лермонтова, а то, что заставляет ребят обращаться к произведениям искусства. «Маскарад» не ради маскарада. Хотя создатели фильма несколько иронизируют над этим «маленьким театром». Но подобным же образом добродушно смеются над воспитанниками из пионерского лагеря, над Ксений Львовной, совершенно не знающей, как и что ей надо воспитывать в них. Необходимо на самом деле «воспитание чувств», в чём без помощи искусства не обойтись. Каждый из подростков ищет объяснение своего характера, самого себя, других людей и мира вокруг. Искусство — это как шпаргалка в руках ученика, которую не замечает учитель. А учитель — это жизнь.

Митя Лопухин может сыграть Арбенина потому, что сам любит. Но искусство, как и любовь, даёт возможность всего лишь внутреннего самоутверждения. А Митя хочет быть Арбениным также и внешне. Новеллу «Маскарад. Акт второй» заключает поразительная по своему лиризму и пронзительности звучания сцена: в предвечернем тумане, на поляне, в высокой траве Соня Загремухина учит Лопухина танцевать, напевая в такт звучащей в ней мелодии. Она счастлива, а он даже не догадывается о причине этого счастья.

Митя всего лишь хочет быть во всём лучше Глеба. Для этого ему как раз и нужна физическая закалка (новелла «Бессонница. Середина лета»). Вынужденная бессонница Лопухина рифмуется с бессонницей Печорина перед дуэлью. Текст из «Героя нашего времени» звучит иронически. Бессонницу Мити можно воспринимать как его дуэль с самим собой, вернее, со своей маской, когда уже есть желание открыть лицо. Но это и поединок со всеми, кто не верит, что он — личность, и кто, кроме Сони, считает его «тюфяком». Это дуэль ради самого себя и своей любви.

Всё это подтверждается в трёх следующих новеллах «Компот из вишен», «Подвижные игры на свежем воздухе» и «Неожиданный ливень. Август». Но порой герой просто не знает, что нужно делать в тот или иной момент. Безмятежное детство, когда ничего не нужно было решать, прошло. Теперь каждый день ставит перед Митей Лопухиным сложнейшие вопросы, на которые он сам должен дать ответы. Судьба Мити, счастье или несчастье зависят уже от него самого. Сможет ли выстоять, преодолеть противоречия? Его личность ещё в состоянии становления. Герой может стать кем угодно, пока не стал кем-то. Лопухин «пробует» разные характеры, различные маски. Он ищет себя. Поиск же чреват заблуждениями. Путь к истине не является прямым. Кроме того, чтобы постичь истину, человек должен пройти через собственные ошибки и пережить их.

А потом будет спектакль. Митя произнесёт слова роли Арбенина («Тебя любить — за то ль, что целый ад ты в грудь мне бросила?..») спокойно, не выдавая происходящего внутри него. И будут аплодисменты. Что же дальше? Митя Лопухин теперь может говорить от имени самого себя. Он имеет право сказать Лене Ерголиной о своей любви. Он доказал, каков сам и каков Глеб. А Лена должна выбрать. «… я хотел бы сказать тебе обо всём именно здесь, пока лето не кончилось…». Без этого письма невозможно вступление героя в новую жизнь. История требует завершения, «потому что всё на свете кончается». Закончатся и сто дней — Митю ждёт юность.

Лена приходит к нему — и уходит, как уходит лето, детство, любовь, как проходят сто дней. Она словно и есть эти самые «сто дней после детства». Вот ещё почему Митя Лопухин должен сказать Лене Ерголиной о любви именно на том месте, где он влюбился, и как раз в то лето, когда влюбился. Но она выбирает Лунёва. А Митя остаётся один. Он встречает рассвет, мучительно переживая первую в своей жизни драму. И уже не может больше жить со своей любовью. Она умирает. А с нею — как будто и он сам.

Через всю ленту проходит мотив сна. Сон — аналог смерти. В прологе мы видим спящего героя. Окно открыто, и занавески колышутся от лёгкого ветра. За окном — прекрасный и удивительный мир. Но Митя Лопухин ещё спит. Это — метафора его спящей души. А вынужденная бессонница — попытка преодолеть сон. Митя закаляет себя — и это есть процесс его пробуждения. Но всё-таки он не спит отнюдь не целую ночь. Зато в новелле «Воспитание чувств» сидит до рассвета. Рассвет в начале картины и в финале — вроде бы один и тот же. Но герой — другой. Встреча рассвета оказывается аналогом нового рождения. Лопухин прошёл через испытание чувств. Умер, как и умерла его любовь. И вновь родился.

И это рождение связано также с появлением Загремухиной. Она — как новое озарение. Но Митя встречает Соню резко: «Не надо меня жалеть». Как раньше красота Лены и любовь к ней представляла для него красоту всего мира, так теперь её отказ означает крах и враждебность действительности. Лопухин сам отчуждает себя, не допуская вмешательства в своё одиночество. Эгоистичность любви проявляется в том, что он просто не предполагает: может любить не только сам, но и другие; могут любить не одну лишь Ерголину, но и его. Герой всё ещё не верит в самого себя.

А Соня любит Митю чисто по-женски: незаметно, смиренно, не выдавая собственного чувства, самоотверженно, преданно, искренне. Ей ничего не надо, кроме того, как всегда быть в нужный момент рядом с ним и ощущать себя счастливой, если он попросит о чём-нибудь. Возможно, сопоставление покажется формальным и необоснованным, но эта Соня в какой-то степени ассоциируется с Соней Достоевского, Соней Чехова. Они — как три сестры. Всех объединяет покорность своему уделу, прощение, чистая вера в лучшее будущее, гордая и нежная любовь. У Сони Загремухиной — настоящая любовь, хотя в ней ещё много детской наивности и непосредственности. Правда, такие чистые натуры счастливо сохраняют собственную «детскость» на всю жизнь. Они — как ангелы. Каждая любовь для них — будто первая. Впрочем, женщина в любви — всегда ребёнок, смотрящий на мир изумлёнными глазами. И когда Соня неожиданно для себя признаётся в любви Мите Лопухину, она от ужаса раскрывшейся тайны закрывает лицо маленькими ладошками и вскрикивает сквозь плач: «Ой, мамочка!». А он, пытаясь успокоить, будет сокрушённо повторять: «Я же не знал… Я же не знал».

Признание Сони перевёртывает все представления Мити. Раньше ему был нужен кто-то — теперь он нужен кому-то. Светлая любовь Сони Загремухиной возвращает его к жизни, помогает перерасти утраченную любовь. Лена Ерголина — это лето, которое нужно просто запомнить и носить с собой всю жизнь. Она — пробуждение чувств. А Соня — воспитание чувств. Это уже — состояние «после ста дней после детства». Они двое, сидящие на рассвете у пустынного пляжа, ещё ничего не знают, что с ними будет. Вся жизнь впереди. Позади же — детство, которое промелькнуло по небу летней зарницей, падающей звездой.

В конце фильма «Сто дней после детства» бумажный змей запускается в синее небо, как в глубокий колодец. «Чтó за образ нашей судьбы — далёкая высота, лёгкое подергивание шнура, натянутый шнур, невидимый, длинный, — и страх, что оборвётся». Ребята следят за змеем. Прошло сто дней после детства. И оно само — словно бумажный змей. Всю жизнь необходимо видеть его в небе — как путеводную звезду, как меру человеческого бытия. Важно не потерять связь с детством. А так боязно, что тонкая нить порвётся.

Кроме того, бумажный змей и весь финал, пронизанный радостью и светом —

это образ открытия. Он рифмуется с открытым окном из пролога. Образ открытия — суть образ мечты. Она нам кажется достигнутой. И всё время оказывается похожей на убегающий горизонт. Впереди — новое, пока не открытое. Чтó ждёт ребят, они на самом деле не знают, но души полны смятенных предчувствий. Чтó наша жизнь, как ни езда в незнаемое, как ни полёт бумажного змея?! Если его отпустить — улетит. Чтó же тогда искать в небе?! Так и мечта. Чтó будет вести нас по жизни?! Жизнь останется без мечты, а мечта — без жизни.

Запуск бумажного змея — это прощание с детством. А потом будет мир после юности. Открытие мира бесконечно, ибо это — открытие духом человеческих тайн. Открыть — значит, увидеть то, что не видят другие. Поэт тоже начинается с открытия, с удивления перед миром, с метафоры. Поэт — как ребёнок, играющий в образы. А каждый ли из ребят сможет смотреть на мир через зеркало детства?! Будет ли их жизнь озарена детством?!

Финал незавершён, открыт в бесконечность. Лента выходит в жизнь, чтобы замкнуться в восприятии зрителя. Здесь необходим элемент предположения: на основе ста дней Мити Лопухина интуитивно видеть всю его жизнь, словно видеть днём звезду в колодце. Но кто-то на это не способен. Картина «Сто дней после детства» вызывает чувства у того, кто хочет откликнуться на чувства.

 

... Публикация RuslanStudio по материалам открытых источников интернет-ресурсов ...